Не прожить без игры

В Челябинск с новой программой («Шопен и джаз») приезжает легендарный джазист Леонид Чижик. В связи с этим мы воспроизводим его интервью четырехлетней давности, в котором музыкант рассказывал о прошлой своей программе, о перипетиях творческой и человеческой судьбы и о своей «философии джаза».

У программы нет названия. Да и программы как таковой в привычном, репертуарном понимании, нет, о чем Чижик сообщил в нашем разговоре еще за день до концерта. Есть, как он сказал, некий план, но и его Леонид придерживался только в первом отделении концерта, исполнив импровизации на тему «Времен года» Чайковского и несколько «штук» (чижиковское словечко) собственного сочинения. Наладив мостик с залом (важный для него момент), после антракта пианист освободил себя и от «плана», отдавшись творческой стихии. Играл джазовые стандарты — естественно, по-чижиковски. Предложив публике задать музыкальную тему, растерялся от обилия заявок (даже «Чижика-пыжика» просили) и компромиссно исполнил Гершвина.

Публика долго не хотела его отпускать. И Леонид Аркадьевич признался, что испытал счастье и готов снова и снова приезжать в Челябинск.
Об исполнительском чуде маэстро импровизации можно говорить много. А можно двумя словами, которые после концерта в упоении произнесла одна слушательница: «Божий дар».

Отзвуки прошлого

— Некогда ваши концерты в Челябинске сопровождались конной милицией для наведения порядка среди фанатов.

— И в других городах тоже. Моя популярность держалась не только на мастерстве. Я первым из джазовых музыкантов вышел на официальную сцену, открыв эту музыку для многих людей. Окажись на моем месте кто-то другой, вероятно, и ему достались бы те же лавры.

Пришлось исписать кучу бумаги, отсылая в разные инстанции письма, всякого рода записки, докладные, объяснительные. В министерстве культуры СССР ходил в один и тот же кабинет и требовал, чтобы меня прослушали. И однажды начальник управления музыкальных учреждений сказал: «Завтра будешь играть. Если мне понравится, то я ничего не обещаю, а если не понравится, вы со своим джазом больше не сунетесь ни в одну концертную организацию Советского Союза». Я играл несколько часов, а чиновники готовы были слушать еще и еще. Джаз любили, но он был под запретом — вот в чем парадокс этой страны. Прослушивание решило мою судьбу, Москонцерт дал мне «зеленый свет».

— Наверное, потребовали залитовать программу у музыкальных цензоров?

— Еще бы! Хотя откуда у меня программа — я же импровизатор. Но мне сказали: «Ты обязан представить репертуар на право концерта». Как-то выступал в МИДе. Поиграл и обращаюсь к залу: «Есть темы для импровизации?» Кто-то крикнул: «Очи черные». Сыграл, всем понравилось. На следующий день меня снимают с графика. За что? Оказывается, за исполнение незалитованного материала. «Как? Почему? — возмутился я. — Что крамольного в русско-цыганском романсе?» — «А если попросят сыграть сочинения Хорста Веселя, эсэсовского композитора, вы тоже будете?» — грозно спросили меня в Москонцерте.

Помню, начиная гастрольную деятельность, приезжал в одну из филармоний. На сцене стоит хороший рояль, а мне выкатывают разбитое пианино, и директор говорит: «Мы не дадим играть джаз на хорошем инструменте». «Ну, тогда концерта не будет», — отвечаю. А билеты-то распроданы. Вот так, шантажом, учил уважать джаз и музыканта, уважающего эту музыку. Уже давным-давно играю на самых лучших роялях мира.

— Кто в вас нащупал золотую жилку импровизации?

— Сам. Мне с детства нравилось моментально сочинять музыку. В родном Харькове играл с юных лет в ресторанах. Мне платили, но деньги для меня не имели значения. Был счастлив, что сижу за роялем, и меня слушают. В 14 лет меня взяли главным пианистом сборной СССР по художественной гимнастике, потому что я мгновенно читал с листа ноты и реагировал на любую ситуацию.

Германские мотивы

— У вас была громкая слава, выходящая за пределы СССР. Что стало причиной переезда в Германию?

— Формально — контракт с германским агентством. Но не только. В начале 90-х в СССР стало страшно жить. Меня не покидало ощущение грядущего хама, боязни за семью. С ужасом смотрел телерепортажи с заседаний российского парламента, бесили депутатские рожи, их плебейский язык. Это и послужило сигналом к отъезду. Если б знать, что Россия повернет в сторону демократического развития, не уезжал бы.

— О вас, продолжающем покорять публику разных стран, пишут как о музыканте «с мировой пропиской».

— Когда-то слово «космополит» в СССР было почти ругательством. Но я и есть космополит. Хорошо себя при этом чувствую. В Германии у меня дом, семья, работа, в паспорте в графе «Национальность» написано: «Немец». Но для творческого человека границ не существуют. Я себя ощущаю частью общемировой культуры и уж конечно не отделяю от культуры российской. Здесь моя родина, мой язык. Правда, вызывает обиду, когда принимающая сторона пишет на афишах: «Леонид Чижик, Германия». Почему-то не указывают регалий советского времени, хотя я первым из джазовых музыкантов стал заслуженным артистом Российской Федерации.

Обижает и то, что в России обо мне вспоминают реже, чем на Западе. Никто не поздравил ни с одним юбилеем. В Германии же очень серьезно, даже ажиотажно отмечали мое 50-летие и 60-летие. Большое внимание прессы, выступления профессиональных оркестров и моих учеников, сюрпризы, подарки. Из чего могу заключить, что в музыкальном мире Германии я довольно авторитетный человек. У меня высшая степень профессуры, это для любого музыканта большое признание.

— Тяжело ли далось изучение немецкого языка?

— Нелегко. Первые два года говорил по-английски. Потом сказал студентам: «Сегодня перехожу на немецкий язык, вы меня будете учить, корректировать». И заговорил.
Недавно у меня был переезд. Студенты примчались на помощь, хотя я их об этом не просил, чем растрогали меня. Все мои ученики становятся моими друзьями, независимо от того, когда учились. Многие уже сделали себе имя. Наверное, вы знаете Даню Крамера?

— Даниила?

— Для меня он Даня — один из моих учеников. Сейчас у меня интернациональная группа студентов. Гениальных людей полно, слава тебе, Господи, независимо от национальной принадлежности. Учатся и немцы, и американцы, приезжают ребята даже из Австралии. В моем классе есть мальчик из Беларуси, из Башкирии и из России, конечно.

— В какой сфере нашли себя ваши собственные дети?

— Они оба музыканты по образованию. Сын менеджер-продакшн в берлинском филиале киностудии «Юниверсал», дочка в фирме «Ловт» занимается организацией одного из самых крупных музыкальных германских фестивалей «Клавирзоммер», а еще изданием CD и DVD-дисков выдающихся музыкантов. Внучке Амели два с половиной года. Любит меня очень, а я готов бесконечно ее баловать.

Наша жизнь — импровизация

— Какие ваши концерты последних лет вам особенно запомнились?

— «Малер и джаз», что прошел в Италии и был посвящен Густаву Малеру, потому что был самым сложным для меня. Серьезным по значению назову выступление в «Карнеги-холле». Да каждый концерт уникален для меня самого, я ведь никогда не повторяюсь.

Не могу сказать, что график моих гастролей плотный. В Германию я поехал по трехлетнему контракту, но агент мой работал плохо. Произошло то, что происходит со всеми музыкантами, переезжающими на Запад — спад концертной деятельности. Обычная рыночная ситуация. Если до переезда «продукт» имел определенную цену и артикул (я был суперстар из Советского Союза), то потом стал более доступным. Агентура резко, раз в десять, снижает гонорары, а то и совсем задешево продает. Не потому что я стал хуже играть — такова политика коммерсантов от искусства. Она на 99 процентов распространяется на всех музыкантов, независимо от уровня мастерства. Редкое исключение — музыканты, иммигрировавшие по политическим мотивам, — их обычно поддерживают.

Я привык много играть, быть в центре внимания, а мне стали предлагать неинтересные залы, порой даже маленькие клубы. Я отказывался. Это длилось долго. И если бы не профессура, то выжить было бы сложно. Но я ее получил, преподаю в консерваториях Мюнхена и Веймара. А выступаю теперь там, где хочу. Хотя количество концертов можно было бы увеличить.

— Джазу можно научиться или с этим надо родиться?

— Мы все рождаемся с этой способностью. Джаз — это импровизация, а вся наша жизнь состоит из импровизаций, планируем мы ее или нет.

Уважение к секунде

— Чему отдаете предпочтение в свободное время? Может, цветы разводите?

— Вот-вот! Живу в Германии уже 17 лет, и у меня не было своего дома. Вернее, был, но мы его сдавали, а сами снимали другой — так удобнее для списания налогов. И только две недели, как переехали в свой дом. Мне так понравилось быть собственником! И я теперь понимаю и оправдываю европейцев с их садиками, цветочками. У россиян раньше было негативное отношение к такому якобы бюргерству: дескать, мелко, по-мещански. Ан нет! Важный компонент нашей жизни — одухотворять все, что мы делаем. Когда я играю, стараюсь не оставить ни один звук не одухотворенным. Когда живу в своем доме, хочется в него вселить душу, привнести свою энергию. В Германии кругом чистота. Думаешь: как же так, в России такой же асфальт, и земля ничем не отличается, почему же здесь нет такого стремления вкладывать душу во все, что мы делаем?

— Немцы, как известно, любят проводить отпуск в жарких странах. Вы тоже?

— Юга, как говорится, остаются югами. Отдыхаем на Карибах или в Италии, благо она не так уже далеко — на автомобиле можно доехать. Австрийские Альпы и того ближе. Люблю зимний отдых, горные лыжи.

— То-то вы такой подтянутый!

— Спасибо, самый большой комплимент для меня. Недавно почти побывал на том свете. Пережил серьезный инфаркт. Сейчас себя ловлю на мысли, что мне хотелось бы жить по-другому, без стрессов, наслаждаться любым моментом.

— А как же ваше бесконечное курение?

— Ну, это один из компонентов наслаждения. Но если серьезно, хочу умерить потребление никотина. Надо беречь себя. Как-то в студенческие годы я «переиграл руки». От перенапряжения они болели так, что не мог чайную ложку держать, спазм сковывал мои мышцы. Полтора месяца в клинике. Врачи сказали: «Играть не будешь». Но я сам себя вылечил. Садился к роялю, через боль брал пальцем звук, задерживал его педалью, слушал, как он рождается, живет и только потом умирает. И кайфовал: я творец, я отец, я даю звукам жизнь! Спустя несколько месяцев забыл о своих проблемах.

— Чья это методика?

— Моя. У меня не было другого выхода. Конечно, я бы мог сочинять музыку, преподавать. Но без моего мира, мира моментального творчества я себя не представляю. Моя философия заключается в том, что есть правда момента. Нужно иметь огромное уважение к этой йоте времени, мельчайшему дроблению его. Я посчитал, что человек в среднем живет два миллиарда 200 миллионов секунд, и каждая уникальна. Если мы естественны, если не лжем, не приукрашиваем действительность, то должны в любой момент выразить это состояние. Музыкант через звуки, художник — цветом, краской, танцор — движением, пластикой. Смог бы я жить без игры? Вряд ли.

СПРАВКА:

Леонид Аркадьевич Чижикродился 1 ноября 1947 в Кишиневе. Учился в Харьковской музыкальной школе, играл в самодеятельном эстрадном оркестре. В 1965—68 учился в Москве на фортепьянном отделении института имени Гнесиных, но не окончил его. С 1972 артист Москонцерта. Играл в оркестре Л. Утесова, с джазменами Г. Лукьяновым, А. Кузнецовым, В. Двоскиным, С. Манукяном, В. Чекасиным.

Работает в стилях модерн-джаз, мэйнстрим; выступает в малых составах и как солист (фортепьяно, электронные клавишные инструменты). Участник многих джазовых фестивалей в России и за рубежом. Записал несколько пластинок, в том числе двойной альбом «Реминисценции».

Заслуженный артист России. С начала 90-х годов живет в Германии. Преподает в консерваториях Мюнхена и Веймара.

Источник: mediazavod.ru