Синтез искусств Николая Шумакова

Николай Шумаков из всех нынешних лауреатов митяевской народной премии «Светлое прошлое» вроде бы менее всего известен южноуральцам. Он не столь медийное лицо, как актер Ян Цапник, писатель-сатирик Анатолий Трушкин, музыкант Валерий Ярушин. Не появляется ежедневно на телеэкранах, как официальный представитель Следственного комитета РФ Владимир Маркин и не совершал громких подвигов, подобно пилоту Евгению Новоселову.

По профессии он в основном связан с подземельем, точнее – подземкой. Шумаков – главный архитектор института «Метрогипротранс».

Однако охватывает гордость за земляка, когда читаешь строки его биографии. Не буду перечислять многочисленные награды, российские и международные. Лучше назову, за что он их удостоен. Николай Иванович – автор многих станций столичного метрополитена и значительных объектов подземной архитектуры. Под его руководством запроектированы и построены первые в России монорельсовая транспортная система, линии легкого метрополитена и мини-метро, первый в Москве вантовый, то есть висячий мост со встроенным рестораном и крупнейший в Европе аэровокзальный комплекс «Внуково-1», первая линия метро в столице Бирмы – Мьянме и многое другое.

В числе его работ – первая линия Челябинского метрополитена, о судьбе которого невозможно было не спросить.

- Я был абсолютно воодушевлен, когда «Метрогипротранс» три года назад выиграл тендер на проектирование линии, которая строилась уже 18 лет, – рассказал Николай Иванович. – По сути, мы единственная компания, которая умеет проектировать метро. В течение полутора лет строительство шло, и в это ваше светлое будущее верилось. Но потом деньги опять кончились. Московские строители уехали в Сочи. Мы, проектировщики, спроектировали первый участок первой линии, которая идет от ЧТЗ на северо-запад. Станция «Тракторозаводская» есть, ее, наверное, переименуют в «ЧТЗ». А первый участок идет от депо на Комсомольскую площадь, потом на площадь Революции, к Торговому центру и оттуда к проспекту Победы. Но заказчик проект в экспертизу не сдал: на экспертизу требуются приличные суммы, а финансирование кончилось. Процесс завис.

Правда, в прошлом году начались подвижки. Поскольку в Челябинске пройдет чемпионат мира по дзюдо, на который приедет Путин, надо было открыть проспект Ленина в районе Комсомольской площади. Губернатор Юревич велел станцию достроить и сверху все аккуратно заасфальтировать. Тут же нашлись деньги. Поэтому две станции – «Комсомольская площадь» и «Торговый центр» – стоят в конструкции, и это радует.

- Интересно, есть еще случаи подобных долгостроев?

- Москва – «хороший» пример. Когда в столицу пришел господин Ельцин, он объявил вначале о 45 километрах в пятилетку, потом «одумался» и заявил новую цифру: 55 километров за такой же срок. Развернулся широкий фронт по всему метростроению в Москве. В результате закончилось, как у вас. Все площадки были заморожены и лет 18-20 простояли. Это Люблинская линия, второй выход станции «Маяковская», станции «Митино» и «Строгино». А содержать подземные объекты в недострое – дорогое удовольствие. Их надо эксплуатировать, вентилировать, постоянно осушать, следить за конструкцией, что по затратам сопоставимо с эксплуатацией.

- И с нашим метро то же происходит?

- Конечно. Если определенная служба, скорее всего заказчик, не будет вести постоянные мониторинги и эксплуатацию объекта, вы получите разрушающийся, ломающийся, проваливающийся объект. И с его наземной поверхностью случится то же самое.

- А в Москве чем история с долгостроем завершилась?

- Пришел Собянин, и программа метростроения как серьезный политический момент стала еще более масштабной: построить 78 км до 2015 года и 120 км – до 2020 года. По крайней мере, мы проектируем. В очень краткие сроки сдаем проект за проектом в экспертизу, и строители тут же начинают реализацию.

Кстати, у «Метрогипротранса» было в свое время 16 филиалов. По сути, это все стройки метро в СССР. Правда, Челябинск сначала вели не мы, а Санкт-Петербург.

- Николай Иванович, почему именно с метро вы связали свою карьеру?

- Прежде всего, я архитектор. Из Челябинска уехал в 1971 году, поступил в Московский архитектурный институт, так что в этой профессии уже 40 лет. А что касается метро, я же продукт советской системы, и после вуза по распределению попал в «Метрогипротранс».

- За это на советскую систему не в обиде? Хорошо, что в Москве остались?

- Ну, как можно обижаться на свое светлое прошлое. К тому же московские девки ужасно цепкие. Одна из них так в меня вцепилась, что я стал отцом. Родилась дочь, потом еще одна. Чему был очень рад. Сейчас у нас два внука, понимаешь, что к этому жизнь-то и шла. Все остальное – ерунда.

У нас клановость. Жена тоже архитектор, мы в одной группе учились, и обе дочери архитекторы. Двум внукам деваться некуда – тоже будут архитекторами. Они в свои два и три года определенно идут в этом направлении.

- В младенческом-то возрасте?

- В нашем доме только об архитектуре говорят, мы же ничего другого не знаем.

- А это денежная профессия?

- Кто востребован, тот достаточно хорошо живет. В этом плане у меня все в порядке. А если не можешь проектировать (архитекторов много, а проектировать могут единицы), то извини – будешь перебиваться с хлеба на… хлеб.

- Вы же еще и картины пишете. Это увлечение или они вас тоже кормят?

- По моему статусу академика Российской академии художеств мои картины очень дорого стоят. Даже боюсь вас расстроить этой информацией. Огромные суммы.

Но я изначально решил для себя: картины не продавать. Иначе получится, что я изменю архитектуре, а она, наверное, обидчивая дама. Ею невозможно от случая к случаю заниматься, она полностью тебя поглощает. Поэтому решил не зарабатывать на картинах, а дарить их.

Даже в музеи не продаю, а оставляю в дар. Так заведено. В Челябинском музее искусств, кажется, восемь картин после своей выставки оставил. В Российской академии художеств с десяток картин, в Брюсселе с пяток. Пять авторских выставок провел.

На «Светлом прошлом» в Челябинске я договорился со Жванецким и Митяевым, чтобы они пришли ко мне в мастерскую. Хочу написать их портреты. Если получится хорошо, подарю им, если не очень – включу в очередную выставку.

Хочется, чтобы был мощный выставочный зал. Как-то предлагали устроить в Париже, но по линии метрополитена – в парижском метро. Там на 14-й линии они сделали станции в духе московского метро. Нам так и говорили: дескать, мы для них пример. Там пространство залов, объемы, есть даже подземный зимний сад: дебри, пальмы, баобабы. Было бы интересно выставиться.

Еще в библиотеке Миттерана очень хороший зал. Посмотрим, инициативу я не проявляю. Брюссель пригласил – я поехал. Самому проситься глупо. Скажут «нет», и всем будет неудобно. Пригласит Челябинск – приеду к вам. Раньше я писал очень много. Сейчас то ли рука ослабла, то ли лень стало. А надо показывать не менее 50 картин. Через год, наверное, наберется, буду думать: устраивать выставку или нет.

- По количеству картин вы, наверное, своего коллегу Церетели не переплюнете.

- Зураба никто не переплюнет. Он мой хороший приятель. Но сравнивать невозможно. Я своими руками делаю, а на него полсотни людей работает. У него фабрика, поток. Графикой и частично живописью он занимается сам, все остальное – цеха. Цеха витражей, цеха скульптуры, цеха малых форм.

- Вне профессии вы с кем-то общаетесь?

- Метро – это исторический синтез искусств. Не только архитектура, но и скульптура, живопись, мозаики. Как пришел в архитектуру, стал общаться с собратьями по кисти. А их очень много, их море. А как у нас в России все делается? По дружбе, по блату. Я, естественно, приглашаю на объекты своих близких друзей. Может, этот человек не самый крутой в профессии, но лучше я помогу ему, чем чужому.

- На малой родине удается бывать?

- И нередко. После того, как два года назад умерла моя мама, в Челябинске остались сестра и племянник.

- Вы ведь выпускник 31-й школы. Туда забегаете?

- Нет.

- А там о вас знают?

- Откуда? Да это, наверное, и не нужно никому. Вы напомнили мне об одной печальной встрече. На ту, трехлетней давности выставку я решил пригласить своих однокашников. Нашел десятерых из них. Класс-то физико-математический, девочек почти не было. Пришли они, и у меня сердце защемило. Узнал, что не сложилась у одноклассников жизнь. Кто-то спился, кто-то умер. В свое время это были люди с большим потенциалом, все же в элитной школе учились. Все пятерочники – других там не держали. И я был отличником, мама-то у меня в школе № 1 преподавала, не мог я ее подвести. Все сразу поступили в основном в ЧПИ, кто-то, как я, уехал в Москву. А на встречу со мной пришли опустившиеся люди. Я прослезился, понял, что лучше не видеться. Ох… Не могу больше на эту тему говорить. Это судьба всей России.

К сожалению, люди в нашей стране вообще не учитываются. Живут и живут. Вот вроде бы Челябинск достаточно гармонично устроен для жизни людей, но только в центре. А на окраинах стоят ободранные, невзрачные, почти непригодные для жизни дома. Как и по всей России.

- Сами-то, наверное, на Рублевке живете в элитном коттедже?

- На Ходынке, в квартире. 15 лет назад успел за умеренную сумму купить дом в деревне за 162 километра от Москвы. Жена Таня преподает в Строгановке на полставки, это совсем крохи. Так что материальное обеспечение на мне. Но я не жалуюсь. Все у нас в семье хорошо. Главное – внуки растут. Наше светлое будущее…

Источник: mediazavod.ru