Лица балетных

***

Наткнулся на новость – в Челябинск приезжает со своим гала Ульяна Лопаткина. Что-то задело, заглянул в Яндекс-фотки – и понеслось… Вот она – жизнь чувств, вот она – женщина, свободная от навязываемого социумом образа, вот она – красота… И потом – короткие реплики-ответы ее, ее коллег – для камеры, для «новостей»: есть еще – люди, есть – лица, есть – жизнь… Как блестят глаза, сколько пластики, витальной мощи, какая искренность, цельность в каждом жесте, в каждой фразе, в каждом мимическом движении.

Лиц балетных мы почти не видим, даже завсегдатаи театров, а зря. Вот их лицами надо бы украсить улицы, заполнить теле- и иные экраны. Монолитные лица политиков, конфетные лица рекламных девочек-мальчиков на их фоне не то что меркнут – истаивают, разоблачают сами себя. Оказывается, что там – не лица, даже не маски, а нечто в бесконечном минусе, отсутствие лиц. Политики живут в минус-времени, ибо это время ада, когда один миг, одно состояние, одна нота повторяются бесконечно… мм, заело пластинку, бывает… Всё бы ничего, только вот совершилось это (заело то бишь), как назло, публично, и слушаем, слушаем… и уже привыкли…

Милые, не слушайте политиков, отверните от них свои лица, – смотрите на лица балетных… Здесь – жизнь, здесь – феерия, здесь – полнота и тайна…

***

Но почему, почему они такие? Счастливые, одухотворенные, сияющие очами. Почему они прекрасны зачастую даже вопреки законам формальной гармонии, даже когда черты их лиц разрушают все эталоны и представления о красоте? В чем источник? Разве не в постоянном /творческом/ усилии  тела, освещающего лицо своим светом? Разве не в лице-действе, укорененном в  тело-действии? Живое тело, сумевшее сохранить свою детскую мудрость, детское целомудрие и детский огонь для взрослого мира, сумевшее встроить  тончайшие энергии детской спонтанности в остывающие потоки  социума…

***

Гениальный австрийский поэт Георг Тракль сравнивал человека – со зверем. Можно сказать, он испытывал великую ностальгию по тому состоянию зверя, суть которого – полное слияние с Природой, отданность ей, гармония с нею. Витальная мощь и красота зверя служили для него камертоном и мерой человеческого /не-/совершенства. Потому-то зверь чаще всего предстает  в его стихах перед человеком – в сумраке, в сумерках, как эталон – который недостижим.

Продолжая Тракля, можно сказать, что балетные –  «священные животные», траклевские «звери» для современного цивилизованного человека.  Для человека, отдавшего свое тело на откуп рутине, погрязшего в машинных ритмах своего каждодневного расписания; для человека, обреченного на предсказуемость, повторяемость и обусловленность своих ментальных проявлений в силу обусловленности и четкой очерченности (заданности социумом) проявлений телесных.

Помните: «Но намечен распорядок действий / И неотвратим конец пути»… В этих строках – одна неточность. Не «и», а «и поэтому». Мы предсказуемы сейчас – и поэтому предсказуемо наше будущее, предсказуемо вплоть до финала. Взрослея, наши тела стремительно перестают быть живыми, утрачивают инстинкты зверя, его интуиции и интенции. Мы утрачиваем телесный разум, который делает нас существами Земли, детьми Земли, утрачиваем связь с Землей и – при живой Матери – становимся сиротами.

Сегодняшний хомо сапиенс – это человек вымороченного ума, ума, порождающего условности, разрушающего себя и мир вокруг, ибо ум этот отрезан от целого, вырван из контекста Большой Жизни. И все его усилия вернуться, как правило, не кончаются ничем, т.к. ум – зеркальная система, замкнутая на себя. Максимум, что он изобретает в своей тоске по детской целостности, – экстрим вроде горных лыж, серфинга или фридайвинга. Что ж, и это хлеб,  и это – тропинка, только вот важно не останавливаться, идти до конца, а это мало кому под силу… Слишком трудно сломить инерцию воспитания, привычек и обусловленностей, кардинально сменить внтутреннюю иерархию, ум ума подчинить уму тела… А стоило бы. Стоило несомненно. Ведь одно дело – осознавать умом, и другое – всем собой, от пяточек до макушки и еще выше, как младенец…

***

Когда увидел первый раз на сцене Диану Арбенину, был околдован. Что за странность? Женщина, а не боится быть не-женственной; рокерша, но лирична и наивна, как девушка… и что-то в ней было, что коррелирует с балетом. Что? Может быть, свобода? Она так же свободна, так же вне пут условностей, открыта переменам, их потоку.  Не держится за свой образ…

И, да – лицедейство балетных многое объясняет. Оно отлично от лицедейства драматического актера, певца, вокалиста. Оно по определению телесно. Текучее, отзывчивое тело, открытое чувствам, проводящее чувства, освященное жизнью чувств… волшебное тело…

***

Камень преткновения для драматического артиста, может быть, в том, что душа обгоняет тело, душа – гибче тела, дальше тела, а тело – не успевает… проблема балетных – тело может обогнать душу, и тогда душа – тоскует. Не то ли – Нижинский? Я видел такие их очи. Но есть у судьбы и удачи, когда душа конгениальна телу; тогда смотришь – и насмотреться не можешь… как на Ульяну.

Ну что за лицо, что за мимика. Какая чара свободы. Прямо по Канту: душа, полная чувств, это чудо и великое счастье…  Сбывается, иногда сбывается. Вот… сбылось в Ульяне Лопаткиной. До такой степени, что и на гала ее я не пойду, и так всё видно.  Оче-видно. Видно – очами. В ее очах…