«Злые дети» у власти. Об увольнении А.Г.Гостева, и не только...
1
Когда твой ребенок учится в лицее, ставшем мишенью властей (или ему подобном), трудно быть уверенным в объективности собственного взгляда на происходящее вокруг лицея. С другой стороны, во времена, когда мишенью властей становится твой город (область, далее везде), неуверенность перестает быть качеством, достойным того, чтобы быть опорой мысли. Трудно быть объективным, да, но это не есть причина не размышлять. А уж когда размышляешь, будь любезен – сделай всё, чтобы мыслить точно.
Да, но что такое эта самая объективность? Объективность не есть голая рациональность, тупое взвешивание на весах здравого смысла голых фактов, ибо в нашу фельетонную, как ее назвал Гессе, эпоху фактов уже и нет самих по себе – ну скажите, какие в фельетоне – факты, какая в фельетоне – объективность? На то он и фельетон (жанр такой), чтобы еще до написания первой строки знать ответ, который получится в финале. Так и живем: фактов – много, да только все они из кармана автора-кукловода.
Есть еще иная объективность – субъективная, есть объективность как интуитивное знание сердца, и эту объективность не занавесить кучей факто-хламов, и ей не сильно в помощь даже «объективные» факты из блогосферы. Она есть нечто, рождающееся из самостояния души, из решимости души быть, причем не просто быть в созданном уюте-комфорте, за загородкой, но оставаться в этом трухлявом мире социума – и не сдаваться, и не скурвиться. Именно эта объективность в помощь нам, когда речь касается злобы дня.
2
Дети бывают разные, как и власти. Есть «старички», которые в пять – словно в девяносто, – уже словно бы всё видели, всё знают, ни эмоций «чрезмерных», ни удивлений. Есть дети злые, которые дерутся и побивают слабейших, разрушают то, что другие строят. Их ведет неуемная жажда выплеснуть вовне свою несозревшую, незрелую пассионарность, заявить о себе – миру, приложить себя к каждой бочке. Им бывает свойственно желание докопаться, понять, «как мир устроен», для этого они мучают животных, «цепляют» сверстников, расковыривают на детали свои и чужие игрушки, которые, конечно, собрать потом будут не в силах. Сегодняшняя власть хорошо описывается двумя этими категориями «трудного детства».
Чувство такое, что она, власть (что на уровне центра, что на уровне регионов), действует и структурируется по одной модели. «Старички» – на самом верху, отдают приказы, шепчут «теневые» распоряжения, а «злые детки» – они вот они, этажом пониже, «рулят», как могут, как привыкли в детстве. Что-то «не то» в образовании (не приносит доходу, одни, блин, траты) – и при Путине появляется «политический камикадзе» Фурсенко (а при нем Кондаков, а при нем…). Что-то не так в датском (читай: челябинском) королевстве – и при Юревиче появляется Давыдов, а при нем Портье, а при ней…
Эти два типа («старички» и «злые») на самом деле всегда очень плодотворно сосуществуют во власти. Не только сегодня. Это архетип любой власти, наиболее явно проявляющийся, когда ее механизмы обнажаются до предела, т.е. при диктатуре: есть диктатор, и есть палачи при нем. Есть отдающий приказы – и есть исполнитель. Сегодня в России подобные времена, это мягкое, неполное подобие, но оно имеет место. И столь очевидно оно еще и потому, что у власти – новые люди, люди по преимуществу без корней, без культурных горизонтов. Их предшественники (последних десятилетий советского периода) корней и горизонтов были лишены тоже, но, благодаря коммунистическому мифу, вынуждены были направлять свою неумную пассионарность в определенное русло, и это отчасти создавало иллюзию равновесия. «Новые» же лишены «излишних» мифов, и иногда простым гражданам от этого становится, мягко говоря, некомфортно. Ну, так некомфортно, как оказаться в кузове взбесившегося грузовика, когда ты знаешь, что на любом повороте тебя может просто вытряхнуть куда-нибудь «во тьму внешнюю», и пиши пропало.
3
То, что движет сегодня нашим чиновничеством – это простые, базовые вещи: жажда творчества (№1), и желание быть защищенным (№2). Хотим мы этого или нет – без них никуда, они ведут по жизни любого. Инстинкт №2 – противостоит неизбежности смерти. Нахапать побольше – окопаться, спрятаться в подземный бункер, отодвинуть ее приход для себя, для своих потомков. Замереть в своем – несомненном для себя – совершенстве. Инстинкт №1 – устремляет сквозь смерть, навстречу смерти. Он также есть в каждом, поскольку человек – лишь некая форма, призванная меняться, а смерть – тестирование этой формы на предмет ее трансформационных успехов.
И вот, наша сегодняшняя проблема, может быть, в том, что к инстинкту №2 наши чиновники в своем подавляющем большинстве относятся слишком серьезно, а к №1 – наоборот. И это понятно: как уже говорилось, это люди без корней, без культурных горизонтов. Культура – такая штука, которая, с одной стороны, осторожно смягчает тотальность страха, вызванного фактом неминуемой смерти. И с другой стороны, задает жажде творчества пристойный вектор, не позволяет «творцу» слепо ломать «чужие игрушки».
Региональные вершины власти сегодня оккупируют бизнесмены, люди корыстного действия (бизнес без культурной компоненты по определению голо-, тупо-корыстен), люди активно-«творческие», ведомые инстинктом №1. Как стремительно еще несколько лет назад новоявленные бизнесмены меняли вывески на своих магазинах, так стремительно новоявленные чиновники осваивают и внедряют новые тренды в наши города и души (и то, что делает с Челябинском последнее время господин Давыдов, просто-таки эталонно это иллюстрирует). Что ж, управляют, как могут. Как?
Как может управлять машиной человек, ориентирующийся на показания приборов, но не удосуживающийся взглянуть на дорогу? Вот так же. Сегодня он торговал фруктами, завтра – коврами, не все ли равно? Но город – штука посложнее супермаркета, город – феномен культуры, он существует не только в плоском контексте инвестиций, экономики и инфраструктуры. Точнее, он существует в этих контекстах, и еще в куче иных, и вот эту-то «кучу» современные Давыдовы, к сожалению, не только не учитывают, они о ней и не подозревают. Если б подозревали, структурные вещи решали бы структурно, с привлечением не одного специалиста, а групп, с привлечением накопленного цивилизацией опыта; актуальные для горожан вопросы решали бы с общественным обсуждением. Если бы подозревали, в советники себе выбирали бы людей с культурными горизонтами, не подхалимов, функционеров и спецов по манипуляции «общественным сознанием», но исследователей и ученых. А в качестве исполнителей брали бы не бездушных чиновников, слепо выполняющих господскую волю, но людей, воодушевленных идеей. Не Портье бы у нас возглавляла городское образование, но Попов или Гостев.
4
Попов и Гостев, однако, не только не в фаворе, они – как кость в горле, ибо – не понятны, ибо – сопричастны культуре, то есть неким туманно-далеким, чужеродным смыслам. Их можно безболезненно подвинуть, убрать в сторону: экая важность – они созидают «культуру», какое пустое слово.
К сожалению (еще одному), те, кто нами руководят, нередко лишены фантазии, у них не хватает воображения. Вероятно, поэтому они все мерят своим аршином, и вероятно, поэтому им может казаться, что Попов, или, скажем, Гостев занимается примерно одним с ними делом – зарабатыванием денег. Вот только еще Пушкин в свое время хорошо сказал: «Врете, подлецы: он и мал и мерзок – не так, как вы – иначе…»
Может быть, уволенный Гостев и зарабатывал деньги, и себе что-то оставлял, да только это всё порождалось системой, соответствовало ей и не выходило за ее рамки. А вот то, что он сделал на площадке бывшей 11 школы (в том числе используя зарабатываемые деньги), – явно за рамки этой системы выходит. То, что он сделал, – штука уникальная, из разряда авторских, и те, кто этого не понимает, должны бы не во власти сидеть, а на своей кухне, не государством управлять, а помыкать своими домашними.
Гостев использовал почти единственно возможный в сегодняшней системе способ заработать для школы деньги, использовал его разумно, в меру (что бы ни говорили горлопаны-критиканы и недовольные, – это нам известно из первых рук), и деньги эти вкладывал в дело, а не себе в карман. Гостев создал школу, в помещениях которой детям комфортно находиться (это нынче денег стоит немалых); в которой совершенно бесплатно работают многочисленные кружки, студии, творческие коллективы; в которой есть современный медицинский центр со множеством бесплатных услуг. Гостев создал новый тип лицея, в котором ушел от профильности, он соединил естественно-научную и точную специализации для старшеклассников под одной крышей. Гостев собрал замечательных преподавателей, обеспечив им неплохие по нынешним временам заработки. Гостев сделал лицейскую жизнь – лицейской, не серо-науко-однообразной, но радостной, светлой. И еще много чего он сделал, недаром подавляющее большинство выпускников вспоминает лицей с благодарностью.
Почему у него получилось? Потому что он (выскажу здесь свое личное мнение), несмотря на седины, остается большим ребенком. Весь «чиновничий» опыт не смог заставить его повзрослеть, не искоренил в нем детскую наивность, способность изумляться тайнам мира и радоваться его красоте. Со стороны (а я видел его всегда – со стороны) он иногда даже казался мне странным. Но когда эта «странность» имеет своим «побочным эффектом» светлый Дом для Детства – понимаешь однозначно: это странность – Силы. «Странность» любви к жизни, странность большой души, трогательной, доверчивой, живой.
Гостев отдавал детям всю свою душу. Было бы логично, если бы дети ответили своему директору тем же. Встали бы на его защиту, как когда-то встали на защиту своего директора ученики 1 лицея.
Но это, впрочем, уход от темы. Вернемся, чтобы закончить.
5
Пару месяцев назад наш сайт уже говорил здесь о той участи, на которую обрекают челябинский «русско-турецкий» лицей областные власти. Это очень показательный пример беспомощности и некомпетентности властей, особенно яркий на фоне интеллигентного имиджа областного министра. Образовательная система родного государства, оказывается, не может позволить себе тратить деньги на учебное заведение, не приносящее дохода, хотя бы в виде достаточного количества победителей, призеров etc. «Мы готовы тратить и большие суммы, – сказал тогда министр, – но чтобы была соответствующая результативность. Сейчас мы, если честно, особо ее не видим». То есть как рассуждает чиновник (если, конечно, не выполняет приказ от московских властей, разыгрывающих межнациональные карты)? Дайте нам «соответствующую (читай: соответствующую нашим рутинным установкам) результативность» – и мы позволим вам быть. Он не задумывается о том, что разрушает уникальный бренд, который при умном подходе мог бы не только невероятно поднять имидж региона, обеспечить уникальные связи с исламским миром, с Татарстаном и Башкирией, но и стать точкой вливания в образование региона денежных средств «с Востока». Он не задумывается о том, чтобы помочь лицею, способствовать «результативности», создать условия. Он не считает это своей задачей. Нет, он действует с точностью до наоборот. И это – интеллигентнейший Кузнецов. Что уж говорить о его преемниках…
6
В журнале «Сноб» (конечно, по-преимуществу тусовочном, и в этом смысле не очень мной ценимом) была недавно статья о грибах, содержащих псилоцибин (вещество, вызывающее состояния мистического озарения), и о том опыте, который получает человек в случае их принятия (факты основаны на многолетних исследованиях Медицинского института Джонса Хопкинса в Балтиморе, США). Опыт этот, коротко говоря, расширяет границы воприятия человеком мира, и главное – себя в этом мире. Человек вдруг с изумлением обнаруживает, что жил – как в темнице, что был некой ничтожной деталью в огромной и невероятно сложной машине, а главное, был деталью инородной, ибо эта «машина» при всей своей сложности страшно проста, едина и – совершенна. Эта машина-мир – прекрасна, в ней нет места антагонизму, обособленности, но смысл пребывания внутри нее – именно выйти на уровень этого простого понимания, присущего любому архаическому человеку, каждому животному, но утраченного «человеком разумным» последних двух-трех тысяч лет.
Очевидно, что тем, кто управляет сегодня миром, в том числе в скромных масштабах области и города, очень нужен этот опыт. Он нужен им – для обретения той начальной толики объективности, которая выведет их из состояния невольной «детской озлобленности», из состояния ослепленности собственной непогрешимостью («реформаторы») и/или собственной уникальностью (казнокрады-взяточники), и сделает минимально пригодными для этого нелегкого труда – управления другими людьми.
Сограждане, давайте всерьез задумаемся: а не собрать ли нам по подписке средства на грибы для «злобных детей», стоящих у руля отечественной власти? Выйдет дешевле, чем революция.