Сердца четырех

15 января церковь отмечает день кончины (1833 год) и второго обретения мощей Серафима Саровского. Второй раз его мощи были обретены в 1991 году в запасниках Музея истории религии и атеизма в Петербурге, а первый раз — летом 1903 года при стечении 150 тыс. почитателей святого и с участием самого императора, по инициативе которого было проведено это мероприятие.

Будущий святой родился 1754 году в Курске в семье купца Исидора Мошнина. При крещении получил имя Прохор. Его отец брал подряды на строительство. В 1752 году он начал строить в Курске храм преподобного Сергия, а в 1762-м, не достроив, скончался. Дело продолжила его жена Агафья. Она лично наблюдала за ходом работ. Маленький Прохор её часто сопровождал. Однажды подрядчица с сыном (ему тогда было семь лет) поднялась на колокольню и так увлеклась, давая распоряжения, что не заметила, как мальчик отошёл в сторону, свесился через перила и вдруг — полетел. Когда мать спустились с колокольни, Прохор уже стоял на ногах совершенно невредимый.

Разумеется, это истолковали как знак. А вот и ещё один. В десять лет мальчик заболел, да так серьёзно, что домашние уже и не надеялись на выздоровление. Однажды Прохору явилась во сне Богородица и обещала посетить и исцелить. Через некоторое время в городе был крестный ход со знаменитой Курской Коренной Богородицей. Икону несли по той улице, где стоял дом Мошниных, и вдруг пошёл сильный дождь. Спасаясь от него, богоносцы завернули во двор Агафьи, которая — вот случай! — приложила больного сына к иконе. И он пошёл на поправку. Хитрый ход таинственных сил. После этого Прохор стал думать о монашестве. В 1776 году он отправился в Киево-Печерскую лавру к старцу Досифею, который посоветовал ему Саровский монастырь. В 1778 году молодой человек стал послушником, а впоследствии (в 1786 году) постригся в монахи и получил имя Серафим.

Поступив в монастырь, он заболел чем-то вроде водянки. Всё тело раздулось, с постели не встать. Эти мучения длились года три, а в 1783 году больному явилась Богородица и, обратившись к сопровождавшим её апостолам Иоанну и Петру, сказала: «Сей — от нашего рода». Дальнейшее Серафим воспоминает так: «Правую-то ручку, радость моя, положила мне на голову, а в левой-то ручке держала жезл; и этим-то жезлом, радость моя, и коснулась убогого Серафима; у меня на том месте, на правом бедре-то, и сделалось углубление, матушка; вода-то вся в него и вытекла, и спасла Царица Небесная убогого Серафима». Болезнь отступила.

Серафим известен прежде всего как отшельник. В 1794 году он ушёл в глубину саровских лесов и провёл там пятнадцать лет. Иногда его навещали монахи, был случай, когда напали разбойники, но в основном-то он жил совершенно один. Общаться приходилось главным образом со зверями, птицами и лесными духами. Вообще уходить в леса было в духе того времени. После погрома Святой Руси, учинённого Екатериной Великой в 1764 году (подробности здесь), у некоторых русских людей появилась потребность уходить в леса, предаваться аскезе. Их было не так уж и много, но они оставили заметный след в русской духовной истории (см. здесь). Серафим стал самым известным из таких подвижников. Выйдя в 1810 году из леса, он продолжал свои подвиги: провёл пятнадцать лет в затворе, и первые пять из них — в полном молчании.

В ноябре 1825 года на берегу речки Саровки неподалёку от монастыря ему снова явилась Богородица. Сказала: «Зачем ты хочешь оставить заповедь рабы моей Агафии?» Кто такая Агафия? Речь тут не о матери святого, а о совсем другой женщине, Агафье Семёновне Мельгуновой, богатой дворянке. Овдовев, она хотела уйти в монастырь, но на руках у неё была маленькая дочка. Что делать? Желая получить добрый совет, она отправилась в Киев, где ей явилась Богородица. Иди, говорит, в землю, которую я тебя укажу, там будет великая обитель, мой четвёртый удел. Богородица имела в виду четвёртый после Иверии (Грузии), Афона и Киева удел, где она по преимуществу обитает. В общем, Мельгунова отправилась странствовать.

Как-то на пути в Саров (в пятнадцати километрах от него) она присела отдохнуть возле церкви в селе Дивееве. Забылась. И — снова видение. Богородица сказала: «Вот это место». Дело было в 1760 году. Побывав в Сарове, Агафья вернулась к месту видения и поселилась неподалёку. Вскоре умерла её дочь. Мельгунова поняла это как ещё один знак. В 1765 году она окончательно поселилась в Дивееве. На месте видения построила каменный храм во имя Казанской иконы. А рядом, на земле, которую пожертвовала одна помещица, — кельи. Это и стало началом Дивеевской Казанской общины.

Александра (это монашеское имя Агафьи) умерла летом 1789 года. Когда она была при смерти, в Дивееве случайно оказались настоятель Саровского монастыря Пахомий и два его монаха — Исайя и Серафим. Умирающая просила их не оставлять без попечения место, указанное Богородицей. Пахомий поручил это дело Серафиму, который с тех пор так ни разу и не побывал в Дивееве. И вот по прошествии тридцати шести лет ему является Богородица и упрекает за нерадивость. А потом в мельчайших деталях объясняет, как обустроить новую обитель рядом со старой, Казанской. Главный принцип: ни одной вдовицы, все должны быть девушками. Серафим начал это осуществлять.

В то время настоятельницей Казанской обители была матушка Ксения, женщина ужасно строгая. Монашки у неё буквально голодали. Когда Серафим об этом узнал, он вызвал к себе сестру-стряпуху и сделал ей грозный выговор. Закончил так: «Нет, матушка, нет тебе моего прощения». И бедная женщина вдруг заболела и умерла. Такова сила слова человека, скопившего энергию духа годами аскезы.

Вернувшийся из затвора Серафим был уже не тот человек, что ушёл в него. Да и остался ли он человеком? Уж скорей он стал духом, сгустком энергии, действующей как стихия, не считающаяся с людским. Николаю Мотовилову Серафим говорил: «Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого Божьего». Пост, молитва, добрые дела и прочее — это только средство для такого стяжания. Так получается: «Стяжание всё равно что приобретение, ведь вы разумеете, что значит стяжание денег». Мотовилов не понял. Тогда Серафим взял его за плечи и сказал: «Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божьем с тобою!» И весь заискрился. Мотовилову больно смотреть: «Из глаз ваших молнии сыплются». Это — буквально. Так что же удивляться тому, что кто-то мог невзначай умереть, попав под горячую руку духа.

За тридцать лет стяжания Серафим накопил такую энергию, что мог творить чудеса. Мог мгновенно перемещаться на любые расстояния, внушать человеку любые мысли, ясно видеть будущее, исцелять больных и т.д. В частности, он исцелил помещика Михаила Мантурова, болевшего воспалением ног. А исцелив, предложил послужить святому делу. Тот согласился и стал как бы третьей рукой Серафима, обустраивающей Дивеевскую общину. Мишеньке (так его звал святой) пришлось продать имение, а на вырученные деньги купить участок земли рядом с Казанской церковью и пристроить к ней церковь Рождественскую для новой общины.

А создание этой общины началось со строительства ветряной мельницы, от которой по замыслу Серафима (а точнее, Богородицы) девицы должны были питаться. Потому общину и стали называть Мельничной. Изначально в ней было двенадцать насельниц, по числу апостолов, а скорее всего, Пятниц. Восемь из них пришли из Казанской общины. В том числе и младшая сестра Мантурова Елена, которую Серафим назначил начальницей.

Она была склонна к видениям. В юности увидела огнедышащего змея, парящего над ней, и после этого стала рваться в монастырь. Эти видения преследовали Елену до самой смерти. Смерть её поразительна. Серафим вызвал бедняжку и сообщил, что её брату Мишеньке пора умирать. Потом добавил: «А он мне ещё нужен для обители-то нашей, для сирот-то… Так вот и послушание тебе: умри ты за Михаила-то Васильевича, матушка!» Едва выйдя из кельи святого, Елена упала. С тех пор начала угасать и скоро скончалась.

Когда строят что-то серьёзное, в основу должна быть положена жертва (которая так и называется: строительная). Похоже, и сам Серафим, упавший с колокольни, должен был стать такой жертвой. Иван Сусанин лёг строительной жертвой при домостроительстве дома Романовых (см. здесь). Девочки Вера и Люба (эту историю я рассказывал на «Часкоре») легли в основание Шамординской общины. Сам Иисус Христос лёг «во главу угла» при основании Церкви. В основание четвёртого удела Богородицы тоже была положена жертва. Причём не одна.

В 1829 году, когда был уже готов храм Рождества Христова, Серафим велел строить под ним нижний храм — в честь Рождества Богородицы. Стали копать, в результате фундамент ослаб. Для укрепления надо было поставить четыре столба. Батюшка пришёл в восторг: «Во, во, радость моя! Четыре столба — четверо мощей! Радость нам какая!» Елена — одна из жертв, лёгших в основание храма. За три года до неё, таская камни на стройке, надорвалась и умерла совсем ещё девочка Марфа (Милюкова). Третья жертва, разумеется, матушка Александра (Агафья Мельгунова). Мощи всех трёх сейчас лежат в храме Рождества Богородицы. Но кто же четвёртая? Может быть, это сам Серафим. А может, дочь матушки Александры, которая (безымянная девочка) первой приняла смерть в этом страшном месте.

После смерти Серафима в Саровском монастыре нашёлся человек, который стал претендовать на попечительство над Дивеевской общиной. Звали его Иван Тихонов. Он не имел никаких особых заслуг, был просто послушником. Но он был блестящим интриганом. Понимая, что дивеевские насельницы отнюдь не жаждут иметь самозваного попечителя, Тихонов придумал объединить Мельничную и Казанскую общины. А там под шумок поставить свою настоятельницу и действовать через неё. Эти усилия вызвали затяжной скандал и привели к тому, что заветы Серафима были забыты. Была даже заброшена знаменитая Канавка Богородицы, которую святой велел вырыть вокруг территории Мельничной общины и которой придавал особое мистическое значение: «Канавка эта — стопочки Божией Матери».

Дивеево лихорадило почти сорок лет. Говорят, что Серафим изначально задумал это искушение для укрепления духа общины. Возможно. Во всяком случае, он знал о грядущем скандале и мистически им руководил из-за гроба. Самая острая стадия склоки пришлась на 1861 год, когда в Дивеево приехал нижегородский епископ Нектарий. Нужно было превратить общину в монастырь и сменить игуменью. Сестры сочли это интригой Тихонова и возмутились. Особенно хорошо показали себя две юродивые — Прасковья Семёновна (сестра вышеупомянутой Марфы) и Пелагея Ивановна. Первая приняла на себя подвиг юродства перед самым приездом Нектария (но по прямому указанию Серафима, данному много лет назад). Что же касается Пелагеи, то не знаю, как мог Достоевский не написать роман об этой удивительной женщине. В миру её считали безумной. А в Дивееве открылось, что она не просто нарушает обывательские нормы, но одержима духом.

Так вот, Параша с Пелагеей вплотную взялись за Нектария, явившегося в Дивеево. Что тут началось! Битьё стёкол, перекрикивание с разных концов обители: «Второй Серафим, Пелагея Ивановна! Помогайте мне воевать! Стойте за истинную правду!» В довершение ко всему Пелагея дала епископу по физиономии, а Прасковья после его отъезда умерла (как и предсказывал Серафим). Это был жест. Нектария трясло, но он гнул свою линию. В конце концов хлопотами Мотовилова, дошедшего до самых высоких кабинетов, в монастыре всё устроилось так, как хотели Прасковья с Пелагеей, действовавшие от имени Серафима. Настал мир, и монастырь стал расти, богатеть.

Дивеевские юродивые славились на всю Россию. На смену Пелагее пришла Прасковья Ивановна. Эта женщина больше известна под именем Паши Саровской. Бывшая крепостная, она тридцать лет прожила в лесной норе. Изредка приходила в Дивеево. Когда в 1879 году Пелага умерла, Паша поселилась у монастырских ворот. Считается, что именно Пелагея поставила Пашу в Дивеево. Точно так же, как Серафим поставил туда саму Пелагею. Пелага — второй Серафим, Паша — третий. Она была убийственно прозорлива. Когда в 1903 году в первый раз обретали мощи Серафима (о втором обретении его мощей здесь), в Дивеево приехал Николай II, встретился с Пашей. Та всё ему предсказала: и революцию, и гибель династии… Императрица не поверила. Тогда блаженная протянула ей кусок кумача: «Это твоему сынишке на штанишки. Когда он родится, поверишь».

За Троицким собором (на месте могил Пелагеи и Паши) в советское время был пивной ларёк. Там среди забулдыг часто сиживали на лавочке Пелагея, Паша и Мария (которая приняла эстафету юродства после Пашиной смерти). Ларёчницу эта загробная троица весьма напрягала, а алкашам — хоть бы что… И сейчас в интернете периодически появляются снимки призрачных фигур за Троицким храмом. Погуглите.

Источник: chaskor.ru