Точка в начале предложения (рассказ)

Я беспризорником сызмальства был. Обитал с дружками-малолетками в теплораспределительном колодце. Питались по-королевски пряниками, медовыми и мятными. Каждый из нас в любой момент мог прикинуться глухонемым. Бабы с пекарни жалели, подкармливали по четным дням медовыми, по нечетным – мятными. Если бы не случай, так бы и думал, что мир состоит из точек медовых и мятных, а начинается с люка колодца, главной точки бездомных.

В поселке переполох: милиция, общественники в повязках на рукавах, мужики за выпивку, ребятишки за конфеты искали неизвестного, что листовки о справедливости на стенах бараков развешивает.

Все кому не лень мечтали его поймать, сдать испуганным властям и насладиться призом.

Мне повезло, и неизвестному со мной подфартило – после теплых ароматных пряников карамель в мятой обертке сущий пустяк.

Пригрел бедолагу в колодце, пряниками накормил за слова его необычные: «Справедливость – борьба добра со злом. В такой борьбе победителя нет, а дышать становится легче».

Дрался я часто: бил, меня колотили нещадно, и действительно дышалось на всю катушку.

В колодце хоть и тепло, как на экваторе, но темень непроглядная, как в точке, что на столбах красуется: «Не влезай, убьет».

- Учиться,  парень, надо, глаз у тебя сметливый.

- Учатся, дядя, на свету, а к нам он сюда не заглядывает.

- Свет в голове. Тьма не помеха. Хочешь, учителем буду.

- Чему учить, дядя, я и так всё знаю.

- Всё знает чёрт.

- А я чего не знаю, по-твоему?

- Математику.

- А зачем она мне?

- Ты ей нужен, соскучилась она по тебе.

Через год он приве меня в школу на районную олимпиаду. Я там всех огорошил. Еще год не верили, проверяли  учебниками, задачниками, а как убедились, завели в кабинет директора, руку пожали, аттестат о зрелости выдали. После в институт приняли, одолел я и его. Полвека детишкам математику преподаю. Уходить пора, знаю свое место – оно в колодце. Но уйти и не поделиться – как предать учителя моего! Рассказать не смогу, не поверят, да и кому – в институтах люди серьезно штаны просиживают. Решил писать, вдруг прочтут. В жизни надо мной больше смеялись, даст Бог после смерти не будут. С чего книгу начать, знаю, чем закончить, не ведаю.

- Учитель, чему учить станешь?

- Точке. Важнее точки ничего на свете нет. Ее из уважения не в конце предложения надобно ставить, а в самом начале.

- А точка, это что?

- Точка – тень Творца. В ней всё сосредоточено. Возьми ее в себя и никогда не расставайся с ней.

- Учитель, а у тебя она откуда?

- Мне мама в сказках ее подарила.

- А у меня не было сказок.

- Ну, так слушай.

«Есть на свете такой колобок, что не только лисе не по силам, но даже если все звери сбегутся на помощь, им не одолеть.

- А если птицы прилетят?

- Пусть прилетают, сынок, им не склевать.

- А люди могут съесть?

- Люди много чего могут, но колобка не победить.

- Мама, а как его зовут?

- По-разному зовут, кто как, у кого на что ума хватает.

- Мама, а имя у колобка есть?

- Всё у него есть и имя тоже.

- Скажи.

- Будешь спать, скажу.

- Буду.

- Имя его – Земля».

Думал, подзабыл. Нет, первого урока из памяти не стереть. Многих удивляло, почему я точки в конце предложения не ставлю. Жизнь начинается с Земли. Господь о людях писать с этой точки начал.

- Учитель, сегодня чему учиться будем?

- Мне учить больше нечему, главное ты знаешь, точку ставят перед предложением, а не после. Остальному не у меня, у тени Творца учись.

- У точки что ли?

- У нее, милый, в ней, как в бездне, всё есть. Обронил ее как-то Творец, упала она, и круги пошли.

- Для кого круги, учитель?

- Для тех, кто сверху и снизу. А для тех, кто сбоку, прямыми зарябило.

- А прямая, это что?

- Это то, на что и двух глаз не хватит.

Этими словами он свой второй урок начал, ими и закончил. А глаз так и не хватило. И в телескопы смотрел, и микроскопами пользовался, прямую увидеть так и не довелось. Не дослужился  до третьего глаза.

На следующем уроке учитель познакомил с коленом прямой.

- А дальше  просто, как согнет прямая колено, для тех, кто сверху и снизу, углом обернется, а для тех, кто сбоку, – лучом засверкает. Любят люди  луч на отрезки – фонарики делить.

- Учитель, а отрезок это что?

- Отрезок – отказ от бесконечности.

- А если я не хочу от нее отказываться? – нравится мне эта бесконечность.

- Она не может  нравиться или не нравиться. Мы не вправе ее выбирать. Она из нас выбирает. Выбирает и ведет за собой. Но об этом позднее. Давай об анатомии математики поразмышляем. С сердцем ты знаком.

- Да учитель, точка – сердце всего.

- Лёгкие математики – логика. Логикой она дышит и нас тому учит.

На этом закончился  третий урок.

С тех пор любуюсь изяществом ветров. Многие от непогоды прячутся, логика проходит мимо них. Учитель в любое ненастье гнал меня из темного тепла колодца на улицу учиться мыслить на ветру: у трав, деревьев, птиц, знамен.

Четвертый урок был веселым: мы из отрезков мастерили крестики, квадраты, треугольники, ромбы, звезды. На нём меня учитель впервые познакомил с человеком, которого бесконечность позвала за собой. Имя ему – Евклид. Бог даровал ему возможность не взрослеть, до конца дней своих оставаться ребенком.

- Учитель, разве такое возможно?

- Всё возможно, если есть во что играть.

- А какие игры были у Евклида?

- Игру для себя он придумал сам, и правила для этой игры создал сам. За это его бесконечность и позвала за собой. А мы за ним пойдем.

На этих словах закончился четвертый урок. На пятом нам понадобились три пары прямых.

- Зачем их столько, учитель?

- В них всё: и мечта, и счастье, и разлука.

- А что есть мечта, учитель?

- Мечта – скрещивание. Счастье в пересечении. Разлука в параллельности.

Этими словами закончился пятый урок, вернее, начался и не заканчивается до сих пор. Мечтал о счастье, а оно разлучало. Боялся разлуки, а она преподавала логику.

На шестом уроке учитель рассказывал о правилах Евклида. Об игре, в которую  играю всю жизнь и не могу наиграться.

«Через два зрачка, кому бы они ни принадлежали: воину, царю, рабу, фараону, –проходит одна и только одна прямая.

Если две плоскости не в вечной разлуке, то местом их общения служит одна и только одна прямая. Через око, взирающее на прямую, можно провести одну и только одну прямую на вечную разлуку с данной прямой».

Эту песню Евклида «об одной и только одной прямой» я пронес через всю жизнь, пропел тысячу раз, но так до конца и не понял, о чем она?

Как-то на одном из уроков спросил у учителя:

- А что было до сердца?

- До сердца правого с левым не было, а так всё было. И до точки всё было, да никто этого не замечал. А ставить ее в начале предложения необходимо, иначе никто и ничего не увидит.

- Скажи, учитель, если соединить несоединимое, что получится?

- Горизонт.

- Он тоже точка?

- Он – ее праздник.

На седьмом уроке учитель познакомил еще с одним человеком, которого бесконечность позвала за собой. Имя ему – Пифагор. Он убедил меня, что кривизны на Земле почти в три раза больше, чем прямоты. Отец кривизны – конус.

- А кто родители конуса?

- Мать  конуса – ладонь, отец – песок. Наберешь в горсть песка на берегу моря, чуть приоткроешь ладонь, и на твоих глазах родится Царь кривизны – Конус. Он первым из всех начал точку ставить в начале, а не в конце.

Восьмого урока не было.

- Восемь – это слишком. Дальше иди сам. Главное, не забывай ставить точку в начале предложения, глаза всему нужны до, а не после.

В том, что стал учителем, моей заслуги нет. Ставь точку в начале предложения, делай его зрячим, а дети всё прочитают сами и поймут всё, а тех, кто, как отрезок, не откажется от бесконечности, она позовет за собой.

Мне повезло с колодцем – в домах, квартирах, дворцах точки не живут. А я побывал в точке, и учитель ко мне туда пришел и учил меня в ней, не в классе. Всё, ухожу, вернее, возвращаюсь. Хотите спросить куда? Спросите.

В точку.