«У каждого человека должна быть своя звезда…»

– Кабир Александрович, ваша коллекция инструментов, наверное, никого не оставит равнодушным. Расскажите, с чего она начиналась.

– Коллекция появлялась спонтанно. Когда-то я был дирижером оркестра русских народных инструментов и руководителем детского фольклорного ансамбля «Уральский сувенир» при Дворце культуры ЧТЗ, мы выезжали на конкурсы, фестивали. В знак благодарности восторженные слушатели дарили нам музыкальные инструменты в надежде, что они обретут новую жизнь. Это были не только традиционные, но и редкие экземпляры. Так постепенно складывалась коллекция и зарождалась мысль о возможности создания музея. Вообще, стремлению создать музей необычных музыкальных инструментов способствовало и то обстоятельство, что зачастую для разнообразия тембрового звучания ансамбля не хватало, как мне казалось, национального колорита, – и со временем я начал делать инструменты по книге: бочок с горохом, пастуший хлыст или бич-хлопушка, рубель, колотушка-сторожевик. У нас в ходу даже были косы, пилы… 

– Косы и пилы  – как средства извлечения музыки? 

– Ну да! Изначально  меня вдохновил своим примером артист цирка Каримов. Он показал мне цирковые движения с ложками, с которыми у него был свой великолепный номер. Я сам пробовал работать с ними, полагаясь исключительно на собственную интуицию. В ансамбле мы учились этому все вместе, и в результате у нас даже возникла школа приемов игры на ложках.

Везде, где мы бывали с концертами, я всегда ходил по комиссионным магазинам, искал музыкальные фабрики, знакомился с людьми, которые на заказ делают инструменты, бывал у мастеров дома. Потом все эти инструменты мы использовали в детских фольклорных ансамблях.

– И как с «раритетами» обходились дети? Такие инструменты доверяли им?

– Конечно. Дети начинали с ложек и параллельно обучались игре на домрах, балалайках и т.д. Потихонечку осваивали народное пение. Пели казачьи песни, обрядовые, хороводные.

– Наверное, ансамбль, с его экзотическими инструментами, был уникальным явлением не только для Челябинска?

– В то время – да, особенно. Это один из первых ансамблей ложкарей в Челябинской области, детище специально разработанной авторской программы. Была такая экспериментальная площадка, которая объединила две начальные школы, и мне предложили вести предмет «Народное творчество». Уникальность этого проекта заключалась в том, что дети, прежде не владевшие инструментами, дети самого разного возраста, начинали играть. И не просто играли, а параллельно развивали фантазию. Скажем, я просил изобразить с помощью музыкальных инструментов ночную деревню, путешествие на поезде, мы даже летали в космос, спасая терпящие бедствие космические корабли. Дети моментально включались в процесс.

– И каждый урок был посвящен какой-то теме?

– Совершенно верно. Вот приходят они впервые, а я им: «Сегодня будем путешествовать на поезде!» Вот поезд едет – тут же изображаем на инструментах. Остановка, на остановке дождь, молния, гром!.. И детям всё это очень нравилось. Вообще, по жизни я люблю импровизировать с инструментами. Одно время писал музыку для своих учеников – когда работал в музыкальной школе. Там, если возникали проблемы (например, большой пальчик у ребенка не работает, и т.д.), я придумывал для них соответствующие этюды, музыкальные картинки. Подписывал другой фамилией и вводил в обиход.

– А кроме игры были и «серьезные» занятия?

– Вместо двух-трех раз в неделю я занимался с детьми ежедневно. По разработанной мной программе дети проходили комплексное обучение: сольное, ансамблевое исполнительство, импровизация, подбор на слух, чтение с листа и владение несколькими музыкальными инструментами. По окончании курса участник ансамбля мог поступить в музыкальное училище и продолжать играть уже в оркестре. Коллектив был участником фестиваля в Москве на ВДНХ, где представлял культуру Южного Урала, а также на музыкальных фестивалях в Самарканде, Ташкенте, Саратове, Харькове и городах Челябинской области. Наш ансамбль приглашали во Францию, Америку.

– На сколько лет была рассчитана программа?

– Занимались 7 лет, как в музыкальной школе.

– Принимали всех желающих?

– Именно желающих. Я брал детей, которые хотели заниматься. Бывает, что ребенок очень талантлив, но заниматься не хочет. А у меня первый принцип, чтобы ребенок хотел заниматься. В любом деле 99% это труд, и только 1%  – талант. Вот мы и приглашали тех, кто хотел. А остальное  – дело педагога. Если ребенок даже не поющий,то путем собственного упорного труда, при располагающей обстановке и продуманной программе, он начинал петь, играть на инструментах.

 – Развитие трудовых навыков посредством музыки?

 – Совершенно верно. Ведь страшно, когда ребенок не умеет работать. Раньше в семье он всегда был занят, помогал по хозяйству, чистил снег, ухаживал за скотиной. Сейчас этого ничего нет. Ребенок проснулся, и всё уже готовое перед ним  – телевизор включил, компьютер есть. А работать не научили! Такой ребенок приходит на занятие и через 10 минут уже отвлекается. Поэтому сам я все время экспериментирую, постоянно ищу какие-то формы, пытаюсь что-то изменить, и – мурашки бегут по коже, когда понимаю, что сделал что-то необычное, нестандартное – заинтересовал ребенка. Мне часто задают вопрос: кто вы? То ли народник, то ли духовик, то ли струнник, то ли ударник? А я психолог, педагог, а прежде всего – музыкант. Я пытаюсь всеми доступными мне средствами донести материал, всякий раз изобретая новые способы в зависимости от слушателей. Психологи, посещавшие мои лекции, говорят, что мои занятия носят форму музыкальной терапии. Инструменты в моих руках воспринимаются как предмет положительного воздействия. Порой приходит ребенок и всё не слушает – крутится, вертится, а я беру инструмент и начинаю играть. И его внимание потихоньку концентрируется. Или понижаю голос до шепота, так что становится слышен лишь мой голос – голос рассказчика.

– В вашем педагогическом обиходе есть легенды, предания?

– Конечно, без них нельзя. Материал лучше воспринимается, если исторические факты преподнести в образах. У меня припасены истории возникновения инструментов из сказочных былин, легенд, народных поверий. И про жалейку, и про рожок, балалайку, гусли. Я работаю с аудиторией как дирижер с оркестром. То рассказываю сам, то вступаю в диалог, то предлагаю принять участие в демонстрации музыкального инструмента. Желающих хоть отбавляй. Особенно не обойтись без сказки в аудитории дошкольного  возраста. Для маленьких деток и кукушка кукует, и корова мычит, и дождь шумит, и петух кукарекает.

–Какова судьба «Уральского сувенира»?

– Ансамблю было около 30 лет, когда его не стало. Жизнь внесла свои коррективы – и он просто оказался никому не нужен. И однако, для  некоторых участников ансамбль сыграл роль стартовой площадки в деле получения дальнейшего музыкального образования, для других остался на уровне «бардовского увлечения». Они получили свою долю духовного воспитания, интересного детства, общения со сверстниками.

– Завод ЧТЗ не поддержал свой коллектив? Ведь это же почетно для любого завода!

– Именно. Такого музея с такими музыкальными коллективами больше нет в России. Он – уникальный! ЧТЗ всегда ассоциировался с музеем, с ансамблем «Уральский сувенир». По сути, мы делали заводу рекламу на всю страну. Кроме того, проводили уникальные тематические выставки в залах Дворца ЧТЗ, готовили экспозиции, проводили национальные праздники,показывали обряды, находили народные коллективы, приглашали их сюда. Возродили праздник «Новоруссие», когда-то традиционный на Урале. Ежегодно с оркестром проводили Андреевские вечера, в знак уважения к Василию Васильевичу Андрееву – человеку, который возродил наше национальное искусство. Играли классическую музыку, музыку разных народов. У нас были свои слушатели, очень благодарная публика. Наших концертов ждали с нетерпением – все мероприятия были значимыми событиями в культурной жизни города.

Теперь этого нет, но я не теряю надежду, что все это еще возродится. Люди, которые стоят у руля, должны понимать, как важно поддерживать национальную культуру. Ведь сам завод даже во время войны находил средства поддерживать  духовой оркестр! Тогда директор завода лично привозил музыкальные инструменты из Москвы, Ленинграда. Вот это пример для подражания!

– Думаете, этот пример может вдохновить нынешних руководителей?

– Я бы сказал, что другие народы чтут и всячески культивируют свое национальное достояние – то, что составляет их самобытность. А нам остается только надеяться. Вообще, все зависит от духовной культуры человека. От его веры в Россию, свое государство.И в царские времена были театры, которые закрывались. Но находились люди, которые их финансировали, – меценаты. В Европе и сегодня открываются филармонии, оперные театры – там понимают, как это важно. У нас же мы наблюдаем культ легкой музыки, европейской шелухи, которая там уже не нужна, а мы с телячьим восторгом перевариваем. Потому я и веду выставки. Они для меня как цель, или путеводная звезда, что меня всегда поддерживает. У каждого человека должна быть своя звезда, к которой он должен постоянно стремиться.

– Вы продолжаете свою творческую деятельность уже за пределами Челябинска?

– Я провожу шоу-программы, выезжаю с выставками, научился их ярко оформлять, каждый раз приспосабливаясь к разным помещениям, в предельно сжатые сроки. Где-то тяжело приходится, но когда слышишь слова благодарности – это окрыляет.За 5 лет передвижной фонд музея выставлялся в 55 городах и поселках РФ. В рамках нашего проекта «Во имя света на Земле» мы совершили выставочные туры в Свердловскую, Курганскую, Челябинскую области, Республику Башкортостан, Пермский край и т.д.

– Но для вас предпочтительнее, чтобы выставка была стационарная? Возить инструменты туда-сюда накладно…

– И то и другое должно быть. Если есть фонды, которые позволяют выставку вывозить, то  надо это делать. Да и коллекции тогда живут. Но, к сожалению, многие экспонаты не выездные, сказываются перепады температур, – инструменты деформируются, кожа не выдерживает, трескается.

– Кроме инструментов, что еще вывозите?

– Еще костюмы и предметы обихода казачества: паласы, занавески, обувь. Есть копии головных уборов: кокошники с бисером, будёновский шлем 1933 года, китайские шляпы, индийские головные уборы. В конце программы мы наряжаем детей – они просто в восторге, их уже не оторвать! Они готовы еще час там пробыть, а потом… уже другими глазами смотрят на инструменты.

– Сколько лет самому старшему инструменту в вашей коллекции?

– Больше ста лет. Есть инструменты, которых в России всего несколько штук. Есть неаполитанские мандолины, американская мандолина очень хорошего качества. Есть афганский рубок, редчайший старинный инструмент. Старинная флейта из черного дерева, русские свирели. Есть белый баян – авторская работа. О каждой вещи есть информация, какой мастер сделал, когда, каким образом инструмент попал в коллекцию, – полное описание экспоната.

– Вы много путешествуете. В других городах Уральского региона более трепетное отношение к культуре, народным традициям?

– Везде по-разному. Я могу сравнить с коллективами в Башкортостане, Свердловской области, Пермском крае. Там – лучше. Даже в Курганской области – лучше! Слава Богу, есть города, где всё это нужно. В Екатеринбурге частные коллекции поддерживаются, для них выделяются помещения. Я смотрю с такой завистью, как в Европе преподносят экспонаты. Любую небольшую вещицу преподнесут как шедевр, так уж оформят ее! А у нас приезжает человек в Челябинск, и куда ему пойти? Не так уж и много культурных мест в городе  – тех же музеев. И это в миллионнике! Но надо же хотя бы для туристов создавать условия, заинтересовывать их.

– Если помечтать о стационарной выставке, какого рода помещение понадобилось бы, чтобы всё расположилось на своих местах?

– Если мечтать, то это стационарный музей с выставочными залами и концертным залом.

– Какое будущее у ваших коллекций и «музея-на-колесах»?

– Конечно, в перспективе коллекция должна быть подарена городу. Но челябинские музеи переполнены, им самим негде показать свои сокровища. Поражает то, что закрыли геологический музей. И это на Урале! Вместо того чтобы закрывать музеи, нужно работать, придумывать новые формы подачи экспонатов, чтобы было интересно современной аудитории. Работник любого музея должен быть немного актером, должен уметь проводить интересные экскурсии. Я сам стремлюсь именно к этому, и мне очень приятно, когда меня сравнивают с актером. У меня в полном смысле слова – театр одного актера.