"Школьнику непонятно, зачем он это должен рисовать, и почему ему ставят оценки"

Известный арт-терапевт, художник, писатель и преподаватель Елена Макарова живет в Израиле, преподает в Милане, а ее онлайн-курс проходят люди со всего мира. Нам удалось поговорить с ней в Москве, куда она приехала на презентацию своей трилогии «Как вылепить отфыркивание», переизданной в издательстве «Самокат».

— Арт-терапия сегодня очень популярна, однако существуют разные мнения относительно того, что же это такое. Это возможность для человека выражать себя при помощи искусства или именно терапия, включающая в себя анализ его работ?

— Искусство выявляет состояние души. Терапия искусством своим воздействием на иррациональное помогает справляться с теми глубинными явлениями, которые не формулируются в словах. Невыразимые состояния находят разрешение в красках и формах. Искусствотерапия помогает принимать жизнь такой, какой она есть, и, при этом, не терять себя. Творчество высвобождает из-под спуда не только грусть и печаль, она дает выход радости. Радости бытия, радости быть тем, кто ты есть.

Искусствотерапия - не психотерапия. Здесь не происходит обсуждения в группах. На сеансах один на один этого тоже не происходит. Искусствотерапевт дает задание - пациент его выполняет. Довольно скучно звучит. Но это так. Процесс выполнения задания открывает обоим что-то. Пациент уходит с занятия в разных состояниях - счастливый, задумчивый, довольный, недовольный...

Искусствотерапевт не торопится с выводами. Не бежит к психоаналитику за советом, заметив в рисунке признаки душевного нездоровья. Он думает над тем, дать ли в следующий раз такое задание, которое еще ярче может выявить неполадки, или, напротив, перейти к чему-то, что уведет в сторону от центральной проблемы.

В Миланском лицее, где я преподаю, дипломированные художники изучают психологию и теорию искусствотерапии. Без понимания природы человека и творчества как такового терапией заниматься сложно. В процессе занятий выявляются разные проблемы. Скажем, боязнь чистого листа или боязнь перспективы. В зависимости от этого и придумываются задания.

Например, нарисовать фон и передать его соседу, который на этом фоне нарисует свою картину. Фон – это некое однородное пространство, помогающее, а не мешающее. Тем не менее, тяга к самовыражению неодолима, и вместо спокойного фона сосед получает экспрессионистскую картину. Что делать в таком загруженном пространстве? Думающих о соседях я бы отнесла к категории терапевтов, не думающих – к художникам. Любое задание выявляет характеры тех людей, которые перед вами находятся.

— Как же арт-терапия помогает справляться с проблемами?

— Следующий этап этого задания, о котором мы говорили – посмотреть, что второй человек нарисовал на этом фоне. Девушке, у которой была боязнь чистого листа, спокойный фон оказал поддержку. И она создала на нем великолепную композицию. Впоследствии выяснилось, что у нее умирала мама, и ей нужна была моральная поддержка, тот самый фон, который спасает от одиночества – страха чистого листа.

Другая девушка боялась рисовать перспективу. Выяснилось, что ее возлюбленный ездил на мотоцикле, и она постоянно видела, как он с него падает и разбивается. Страшное будущее мерещилось ей в перспективе. Счастливая любовь – и страшная тревога – перспектива лишиться счастья.

Это вообще очень серьезная проблема многих людей – они боятся смотреть вперед. Искусствотерапевт имеет дело с настоящим, но в этом настоящем есть предисловие и послесловие. Поэтому мне нужно вернуть ее в обратную перспективу, туда, где у нее еще не было того счастья, которое она теперь так боится потерять.

Все эти вещи связаны не только с психологией, но и с историей социума. Например, в революционный период и у нас, и в Европе (1916-1922 годы) развивалось абстрактное искусство, где нет и разговора о перспективе; в предметном же искусстве часто использовался прием обратной перспективы. Люди боялись смотреть в будущее.

Конечно, это здорово, если человек приходит в мастерскую и получает удовольствие от творчества. Но все-таки многим нужна специальная помощь. Им недостаточно просто что-то слепить и уйти довольными.

— Кто ваши учителя?

— Иоганнес Иттен, Пауль Клее и Василий Кандинский. Они изменили мое представление не только о самом искусстве, но о том, как его преподавать. Когда изучаешь систему какого-то определенного человека, ты, по сути, с ним работаешь. Для меня эта система – Баухауз.

Своим главным учителем я считаю художницу и педагога Фридл Дикер-Брандейс. Она училась в Баухаузе у Иттена, Клее и Кандинского. В концлагере Терезин она занималась с детьми рисованием. Пять тысяч детских рисунков, сохранившиеся после гибели Фридл и ее учеников в Освенциме, говорят о том, что в любой ситуации человек может оставаться творцом, что и в тюрьме можно поддерживать свободный дух.

В 1943 году она прочла воспитателям в гетто лекцию «Детский рисунок». Эта лекция сохранилась. Для меня это базовый источник не только для практических занятий. Вдохновляет сам подход Фридл к жизни и искусству. Многие упражнения она позаимствовала у Иттена. Она не только училась у него, но и преподавала в Баухаузе его вводный курс. Кстати, он опубликован на русском языке. "Искусство формы. Мой форкурс в Баухаузе и других школах". http://www.twirpx.com/file/29044/ Есть по-русски и его книга о теории цвета.

Если это будут читать сегодняшние преподаватели ИЗО, им это поможет, так как сегодня вся область находится в тупике. Школьнику непонятно, зачем он это должен рисовать, и почему ему ставят оценки. Мы с вами все это с ужасом вспоминаем, а дети так живут и сегодня.

— Получается, что арт-терапия «показана» всем – «особым» людям и самым обычным, детям, взрослым.

— Да. Но есть еще один момент. Взрослые очень любят разные шаблоны и советы. Я теперь работаю больше со взрослыми. Тогда дома, со своими детьми, они занимаются иначе. Это очень важно, так как они уже споткнулись и решили, что они ничего не умеют. Но ведь ясно, что они умеют нарисовать точку и линию – а значит, они умеют все. Потому что нет других элементов, из которых сложен рисунок.

— Вы говорите, что взрослых губит их стремление все оценивать…

— Можно сказать и так. На онлайн семинарах мы пытаемся от этого избавляться. Например, как оценить правильно ли ты изобразил танец? Мы начинаем с танцев под музыку, «танцуем» углем на бумаге. 150 людей – 150 разных танцев под одну и ту же мелодию. У одних на рисунке кардиограмма работы сердца, у других – объемные фигуры… Все участники «ходят» друг к другу в гости – для этого существуют дневники, где каждый выставляет свои работы, - и смотрят на рисунки. Первое ощущение – дикое счастье, что это никак нельзя оценить.

— На презентации своей книги вы говорили, что основная проблема сегодня – это страх…

— Наша культура зиждется на страдании и терпении. Само слово «счастье» звучит как-то неприлично. Оно – для гламурных журналов, это там пишут, как быть счастливым. Вообще это считается дурным тоном. Страдать, волноваться, тревожиться – это нормально. Взять хотя бы фразу речи «Я боюсь что….» («у меня это не получится», например). Большинство объявлений начинаются с «не»: «не стоять», «не облокачиваться»…

Как-то мы с сыном решили станцевать вальс в метро. На переходе с «Площади Революции». Такое у нас было настроение. Просто так. В Нью-Йорке это было бы воспринято нормально, кто-то бы прошел мимо, кто-то бы улыбнулся, кто-то бы и станцевал. Здесь от нас поначалу все шарахались. Но мы не сдались, и продолжали себе танцевать в надежде сорвать хоть одну улыбку, хоть один благорасположенный взгляд. И сорвали. Сначала нам улыбнулась девушка, потом еще кто-то. Если не относиться предвзято, всегда что-то хорошее выйдет.

Конечно, здесь (в России) есть ощущение повышенной тревожности, скованности, какого-то малокровия. Психофизическое состояние усталости. В Израиле отношение к жизни другое. Живешь как на вулкане, но расслабленно.

Когда была война в Заливе, мы все должны были надевать противогазы, детям нельзя было ходить в школу. По телевизору демонстрировали показ мод – роскошные девушки дефилировали по помосту с противогазами, раскрашенными под цвет одежды. Смешно. Во время газовых атак мы с мужем пили вино из шланга противогаза, играли с детьми в слонов. Чувство юмора – великолепная защита.

— Основной вопрос родителей – что сделать, чтобы дети хотели и любили рисовать? И как давать технические советы, чтобы при этом не «забить» творчество ребенка?

— Нужно самим начать заниматься. Привести себя в творческое состояние. Это подымает дух. В нетворческом состоянии учить невозможно. Да и жить намного сложней.

Источник: chaskor.ru