Это интересно

МИХАИЛ ФОНОТОВ
Писатель, краевед

"Каждый раз, когда поднимаюсь на Нурали, на меня находит наваждение какой-то инородности или даже инопланетности. Сам хребет выглядит стадом огромных ископаемых животных, которые в глубоком сне лежат, прижавшись друг к другу. Он словно скован беспробудной задумчивостью, он каменно молчит, но кажется, что где-то внутри его тлеет очень медленное и едва угадываемое желание пробудиться".

АНДРЕЙ ЯНШИН

Можно ли всю жизнь прожить у реки и так и не побывать у ее истока? Конечно. Но побывать – лучше. Но зачем?

Вход в аккаунт

"Прагматики к нему относились с иронией"

"Прагматики к нему относились с иронией"
ЛЕОНИД ОБОЛЕНСКИЙ
Актёр, кинорежиссер
Текст: Валерий Кичин

 

Блестящий чечеточник в московском театре "Кривой Джимми", упоительно гибкий эксцентрический актер фильмов "Необычайные приключения мистера Веста в стране большевиков", "Потомок Чингисхана", "Праздник святого Йоргена", постановщик знаменитых "Кирпичиков"... Мастер, который ставил танцы для спектакля Мейерхольда "Великолепный рогоносец", был ближайшим сотрудником Льва Кулешова и подтолкнул к  кино Сергея Эйзенштейна. Который первым привез из Германии звуковую аппаратуру для нашего кино и стал первым советским звукооператором. Который танцевал с Марлен Дитрих на съемках "Голубого ангела" и был репрессирован в 1937 году. Который прошел немецкий плен, Гулаг и лагерный театр, на склоне лет сыграл еще два десятка ролей в кино, получил в Монте-Карло "Золотую нимфу", но никогда уже не покидал Урала, там в восемьдесят лет женился на двадцатилетней и двух месяцев не дожил до своего девяностолетия.

Чисто советский князь

Он свою жизнь сфантазировал. Она состоит из громких легенд и никому не известной реальности. Говорят, что он князь. Он на этом не настаивал - при Советах князем быть небезопасно. Но режиссер Владимир Мотыль именно его звал консультировать актеров фильма "Звезда пленительного счастья" по части великосветских манер:

- Меня совсем не интересовала его генеалогия. Я просто понимал, что передо мной незаурядная личность, что он хорошо знает русскую традицию, впитал ее с детства. Василий Ливанов на съемках спросил его: Леонид Леонидыч, вы и впрямь князь Оболенский или, может, фамилия ваша - Оболенских? И тот ему с такими веселыми искорками в глазах ответил: ну конечно Оболенских. Так иронично ответил, что Ливанов тут же прекратил расспросы...

Его генеалогическое древо уходит в туман. Известно, что дед Леонид Егорович Оболенский был издателем либерального журнала "Русское богатство", печатал там Гаршина и Глеба Успенского, писал социальные романы под псевдонимом Матвей Краснов. Отец был юрист, выпускник Петербургского университета, но еще и учился композиции у Римского-Корсакова. А мать была из крепостных. Родился он в Арзамасе, гимназию окончил в Перми (отец, как социал-демократ, - под наздором полиции). После революции отец пошел в гору, стал казначеем 3-й армии Восточного фронта, замнаркома финансов, послом в Польше и директором Эрмитажа. А его сын с энтузиазмом снимал вместе с Кулешовым утвержденный Лениным сценарий про субботник, бил чечетку, учился у Гардина актерскому делу, ставил фильмы, один из которых ("Кирпичики") стал, как сказали бы теперь, культовым, а другой ("Альбидум") лег на полку, вместе с инженером Тагером двигал в наше кино звук.

Увлекался лингвистикой, философией, эстетикой, писал диссертацию о кинозвуке. Впереди была огромная жизнь, и он вместе с энтузиастами совкино верил, что "пронесет наше знамя через миры и века". Надо слышать, как издевательски проверещит он эту песню на склоне лет, когда его будут снимать для фильма "Уходящий объект". Этот фильм о нем показали в Челябинске в канун столетия. Обе столицы по случаю юбилея опального мастера глухо молчали.

- Почему он так и не вернулся в Москву? - я спрашиваю Тамару Никитичну Мордасову, челябинского киноведа, усилиями которой в городе появилась квартира-музей Оболенского. - Ведь уж было можно - его уже дозволяли снимать в кино и даже не выстригали из титров, как Зою Федорову.

- Мне казалось, он и не хотел возвращаться. Может, понимал, что по большому счету он там никому не нужен, в этой Москве. Вообще эту жизнь по-настоящему не знает никто, ее надо собирать по крупицам. Существует некий миф про Оболенского, а у меня стойкое ощущение, что реальная его судьба гораздо выразительнее этого мифа.

Театр 501-го отряда

Мы сидим с хозяйкой музея в двухкомнатной хрущевке, где жил человек-тайна. Горит свеча у портрета. На полке операторская рулетка, подаренная Кулешовым. Книга-дневник, куда Оболенский записывал мысли, вклеивал заинтересовавшие тексты и письма. Вещей сохранилось совсем немного, и тому есть причины.

- Он действительно согласился сотрудничать с немцами?

- Это было формальное согласие - обманка, трюк. Он же энтузиаст, патриот, романтик, из идейных соображений добровольно пошел в ополчение! И в октябре 41-го оказался в плену. Великолепно владел немецким языком, и его определили в ветеринарное подразделение, затем в какие-то завхозы, но как только он завоевал доверие немцев, то из плена бежал. Так что все это было хитростью - чтобы получить свободу действий.

- Артистично. Но наши власти такого артистизма не понимали.

- Он бежал в Молдавию, там его подобрали монахи, он стал иноком Лаврентием и был в монастыре до октября19 45 года. Оттуда по доносу его забрали органы НКВД, и он загремел по статье 54-1б УК Украины: измена родине. И стал строить дорогу Салехард-Игарка, 501-й отряд. Но командир отряда полковник Баранов оказался человеком тоже необычным. Он понимал, что и в лагере - жизнь, и предложил Оболенскому, кроме прокладки рельсов, заняться театром, ставить спектакли с заключенными. "Укрощение строптивой" играли, "Последнюю жертву", "Хозяйку гостиницы", "Холопку"... Срок ему определили в десять лет, но началась "оттепель", и его выпустили на три года раньше. Поработал художником в Минусинском театре, потом переехал в Свердловск. Дорога в Москву ему была закрыта, а Свердловская киностудия была ближайшей к Сибири, и она спасла для искусства многих талантливых людей. Спасение, конечно, по мере возможностей. Режиссер с именем оказался в роли ассистента, и даже снять научно-популярного "Кроликовода" ему доверили не сразу. Когда вместе с Владимиром Мотылем - молодым режиссером Свердловской студии - они задумали ставить уже утвержденный сценарий "Плотогоны", им идею зарубили: Мотыль неаккуратно высказался о местном комсомольском вожаке Филиппе Ермаше - в дальнейшем председателе Госкино, а Оболенский, как уже сказано, был «власовцем» и «предателем», которого освободили, но не реабилитировали. К слову: не реабилитировали до сих пор (текст 2001 года – Прим.ред.). Но Екатеринбург не был ему чужим. Здесь 17-летним репортером газеты 3-й армии Восточного фронта он познакомился с Кулешовым и Тиссэ, и эта встреча определила судьбу. А теперь судьба не ко времени закольцевалась и снова привела его в этот город. Он не умел унывать, и, казалось, его самолюбие не страдало от того, что снимать ему не давали. Он все равно был мэтром и князем, и о нем по городу ходили мифы - о его загадочном прошлом и туманном будущем.

Тут и я его впервые увидел - студентом Уральского университета, где мы начинали любительскую киностудию. Сняли аппаратом "Киев" первые кадры, склеили и позвали мэтра посмотреть. Это было кошмарное зрелище, но он сказал, что фильм гениален и что у нас есть свое видение. Мы ушли ужасно гордые: он генерировал позитив в себе и в других. И умел заставить собеседника почувствовать себя талантливым - талантливее, чем на самом деле. Не хотел считаться с реальностью и ей подчиняться - он ее просто ломал.

Он привез в Екатеринбург свою лагерную любовь Аннушку. Аннушка сильно пила, и вскоре он готов был бежать от нее куда глаза глядят. Глаза глядели в сторону Челябинска. Там зарождалось телевидение, и в более продвинутый Свердловск прибыли эмиссары за кадрами. Оболенскому предложили - в который раз - начать жизнь сначала, уже в роли тележурналиста. Он бывал степистом, художником, оператором, режиссером, актером, звукооформителем, он любил осваивать профессии. И уехал в Челябинск.

Прометеев огонь

ТВ переживало романтическую юность, требовало подвижничества и, наверное, напоминало Оболенскому о пылкой юности заматеревшего кино. Возможно, здесь разгадка поступка: знаменитейший до войны человек идет в репортеры провинциальной телестудии. Он там казался пришельцем из другого мира: ходил подтянутый, спина прямая, стремительная походка, неизменная бабочка. Его нельзя было представить в джинсах, а вот известный портрет, где он в цилиндре и похож на английского лорда, - это Оболенский! Вокруг всегда было много людей - кинолюбителей, начинающих фотомастеров из любительских студий, и он с ними охотно занимался, и двери его дома всегда были открыты.

Тамара Мордасова так описывает эту квартирку на улице Сони Кривой:

- У нее было странное свойство: сколько бы людей ни приходило в эту крошечную "хрущевку", но ощущения тесноты там не возникало никогда - пространство непонятным образом раздвигалось.

- А почему тогда он уехал в Миасс?

- После выхода на пенсию. В Миассе много технической интеллигенции, московской и питерской. Технари увлекались кино и фотографией - и пригласили Оболенского, на все руки мастера, руководить фотостудией в ДК "Прометей".

- Не понимаю. Человек, преданный искусству и так много недобравший в нем, вдруг полный сил уходит. Его что, попросили с телевидения?

- Не знаю. Но он уехал. Некоторое время жил в гостинице, потом ему дали квартиру. Там и появилась в его жизни Ирина.

Последняя любовь

Ирине было двадцать. Она мечтала стать актрисой, поступала в театральные вузы - не брали. Кто-то посоветовал пойти к Оболенскому, чтобы он ее поучил. И они стали заниматься, в 1980-м году поженились и прожили вместе десять лет. Об этой любви документалист Сергей Мирошниченко сделал фильм "Таинство брака". На столетие Оболенского вдова не приехала. В этом тоже была тайна. Никто не спешил ее осуждать - ей нужно продолжать жить. Десять лет она посвятила пришельцу из других миров, а когда он упал и сломал шейку бедра, возила его в коляске. У нее тоже странная и нелегкая участь.

- Это была любовь? - задаю Тамаре Мордасовой глупый вопрос.

- Возможно. Она твердо говорит: я его увидела и поняла, что люблю.

- Но уж слишком велика разница в возрасте. Стало быть, здесь какое-то иное, не общепринятое понимание любви?

- Женщина развивается медленно. Возможно, Ирина еще не созрела для полноценных отношений с мужчинами, но ей хотелось мудрости.

- Представляю себе состояние ее близких, ужас, который их охватил при этом известии.

- Напряженность была. Ирина рассказывала, что когда они после регистрации брака садились в машину, то руководитель фотостудии Игорь сказал: ну, слава Богу, помидорами не закидали. Все понимали, что событие из ряда вон выходящее и можно ждать чего угодно.

- ...И стали они жить-поживать и прожили десять лет, пока ему не исполнилось почти девяносто.

- За эти десять лет Ирина получила образование, работала в библиотеке, в кассах Аэрофлота, но все это недолго. Она становилась женщиной, и были моменты, когда они ссорились, и он просился в богадельню. Он сам считал, что Ирине нужно замуж, пытался искать ей партию, и даже возникала кандидатура, которую она нашла сама, и даже были куплены обручальные кольца. Вообще, никакой романтики в этих отношениях не было.

- Но ведь и не брак по расчету?

- А чего она могла от него ждать? Ирина говорила, что никогда не считала его великим человеком. Провинциальная девочка без образования считала его себе ровней! Она ничего не читала и даже не представляла себе, из какого культурного круга он к ней спустился. Имена Кулешова или Эйзенштейна ей ничего не говорили. А он был умница, и его письма к ней - роман-воспитание. Он занимался воспитанием личности, как любящий отец. Провинциальный город женщине, которая стремится из него вырваться, не дает ярких впечатлений. Она хочет в другой мир и окружающего не замечает, оно ей неинтересно. А в нем была необычность, он был пришельцем из другого мира - возможно, здесь разгадка...

Весь наш разговор с хранительницей музея состоит из загадок и догадок. Продолжу гипотезы: в этих тайнах природа художественных натур. Оболенский любил возиться с молодыми - учить их уму-разуму. Он возился с молодняком во ВГИКе, ему нравилось делиться знаниями, он даже усвоил только ему присущую "аристократическую скороговорку" - спешил. Так было и в Миассе - просто одна из слушательниц с ним осталась надолго. Как говорят, она была необразованна, но умна. У нее выразительная внешность. Оболенский ее много снимал - есть фото, глаз не оторвать. Он называл ее царевной и своей Калямакуссией, малышом, Иринушкой, Аринушкой, Ириной-золотиной. Вместе занимались творчеством. Он затеял домашний театр: соединил литературный текст со слайдами и музыкой - называл это слайд-спектаклем. Ставил эти спектакли во всеоружии своего блестящего профессионализма, тщательно выверяя соотношения пластики, света, цвета и звука. Сделал композицию к юбилею войны, Ирина хотела сыграть ее в библиотеке, но ее вызвали в горком и объяснили: этого не надо, нет у Оболенского такого морального права! Эхо его военной авантюры с мнимым предательством и побегом доставало его и здесь: фотомастера делали его портреты - их запрещали вывешивать на выставках, нельзя было упоминать его имя в кинолекциях, в рекламе его фильмов, приглашать его на премьеры. Имя его вечно обрастало самыми дикими слухами. А тут еще погибла Аннушка. Еще до Ирины, раньше. Она все-таки последовала за ним в Челябинск, по-прежнему много пила. Вела себя как женщина, которая любит и оскорблена предательством. Все это граничило с нервным срывом: среди зимы он вдруг оказывался без зимней одежды, потому что его пальто она изрубила топором. У Оболенского была реликвия - портрет Эйзенштейна с дарственной надписью, были и другие дорогие для него вещи - память о его блестящей кинокарьере 30-х. Ничего этого больше нет: все методически уничтожала Аннушка. А однажды, возвращаясь домой пьяная, она упала в цементный раствор и в нем застыла. Его вызывали на опознание, подозрения в убийстве были быстро сняты: в момент ее смерти он был далеко от Челябинска. Но тайны, клубившиеся вокруг, стали еще мрачнее.

Музей вечной мерзлоты

Мы возвращаемся к мифу. Он этот миф создавал постоянно, его увлеченно развивал, импровизировал, его блестящие устные рассказы о прожитом были городской достопримечательностью и в Свердловске, и в Челябинске, и в Миассе. Что было за мифом?

- Он почти бравурно рассказывал об этих семи годах в Гулаге, он свои рассказы подавал как концертные номера, - мы продолжаем разговор с Тамарой Мордасовой. - Даже возникли там свои эффектные словесные клише. Но вот во время наших музейных посиделок женщина с телевидения рассказала, как в Игарке побывала в уникальном Музее вечной мерзлоты. И там наткнулась на огромное многофигурное полотно, которое называлось "Артисты театра идут на работу" - или что-то в этом роде. И в крайней фигуре узнала Оболенского. Табличка, где были перечислены все артисты этого театра 501-го отряда, подтверждала: это он. Вернувшись в Челябинск, она стала ему звонить, пыталась его расспрашивать об этой фазе его жизни, но он ее срезал: не хочу на эту тему говорить. Совершенно другой поворот, правда? Есть эстрадный номер, где он весело рассказывает, как расписывал туалет под мрамор, как ставил спектакли, как переписывался с Эйзенштейном через свою первую московскую жену Судейкину - чтобы лагерными письмами не скомпрометировать мэтра, и тот помогал с костюмами. Все в его рассказах колоритно и живописно. Но вот возникает свидетельство из реальности - и он не хочет об этом вспоминать.

- Он режиссировал легенду, потому что реальность страшнее. Фантазия помогает выжить - закон наших отношений с искусством.

- Он верил в это абсолютно. Его фантазии были такого уровня, что он их переживал как реальность.

- Когда за ним пришла смерть, это стало для города событием?

- Очень много людей собралось его хоронить. Приехали из Челябинска, из Свердловска. Попрощались в "Прометее", потом долго несли гроб на руках. На могильном кресте написали: "Инок Лаврентий".

- Удивительная судьба какая. Ломали - не ломался, унижали - он становился только выше. И все вокруг освещал, и каждая встреча с ним - память на всю жизнь.

- Прагматики к нему относились с иронией: он неправильно живет, и женщину себе выбрал неправильную. Это для прагматика очень странная жизнь. Когда вошло в моду увлечение эзотеризмом, один интеллектуал из Снежинска сделал расчеты, и у него получилось, что Оболенский - реинкарнация Иоанна Богослова, любимого ученика Христа. Вы видели его рисунок Христа? - он же себя нарисовал! Я бы и не говорила об этом, если бы не видела этого в нем...

 

Сергей Эйзенштейн:

Я пытался одолеть чечетку. Я долбил ее добросовестно и безнадежно под руководством несравненного и очаровательного Леонида Леонидовича Оболенского, тогда еще танцора-эстрадника и еще не кинорежиссера пресловутых "Кирпичиков" и "чего-то" с Анной Стэн, еще не неизменного ассистента моих курсов режиссуры во ВГИКе (начиная с ГТК в 1928 году), и никогда не предполагавшего стать... монахом в Румынии, куда его занесло вслед за побегом из немецкого концлагеря, после того как в 1941 году он сорвался с грузовика, стараясь заскочить в него при отступлении наших весной из-под Смоленска. (Из "Автобиографических записок").

Владимир Мотыль:

Такие люди были связующим звеном к XIX веку, который через них продолжал свое влияние на нас, молодых. И чем дальше отдаляешься, тем больше понимаешь, что ушедшее столетие продолжалось в людях, несмотря на большевизм, до 60-х годов. Журнал "Юность" как-то писал, что мы вышли в космос на плечах культуры XIX столетия, и это очень верно... И вот интересное явление. Оболенский пережил много плохого: разочарований, предательств, репрессий, его больно била судьба, но я никогда не видел его угнетенным, подавленным, с отрешенным взором, он всегда был живым, общительным, отзывчивым. Умение не обрушивать свои драмы и страдания на окружающих - тоже признак высокой культуры. И это, знаете, огромная редкость. (Из беседы с автором).

Оболенский о культуре и о себе:

...Научить культуре нельзя. Это не предмет, а накопление опыта и раскрытие себя в себе и во всем. Учиться - это не глазеть или слушать, развесив уши. Это - видя, слышать. Волноваться и сознавать. Постижение прошлого. Потому что от него начинается сегодня. Отсюда осознание труда не как "социальной роли", а как необходимости делания, творения... "Не падайте духом, поручик Голицын, корнет Оболенский, надеть ордена" - это обо мне... Сейчас мне уже стукнуло 88, это уже изрядно. Вот вам естественное положение вещей уходящего объекта. Но я очень счастлив и свободен. Светло на душе.

 

Вокруг

Вспоминает Александр Раппопорт

"Говорят, всё человечество, благодаря рукопожатиям, знакомо через вторые-третьи руки. Скольким великим я пожимал руку, здороваясь с Л.Л.Оболенским?!"

Воспоминания очевидца

"Он обладал спокойной самоуверенностью. Его слова, доводы не оспаривались. Он обладал мощнейшим обаянием, как бы теперь сказали — огромной мощности биополем, притягательной силе которого противопоставить что-то было практически невозможно".

В круге

Кирилл Шишов - о Леониде Оболенском и его эпохе

Воспоминания и размышления К.А.Шишова о Леониде Оболенском возникли как следствие тридцатилетнего общения и многочисленных бесед. Представляя собой рассказ о жизни Оболенского, они одновременно являются замечательной попыткой осмысления опыта эпохи, увиденной сквозь призму одной судьбы, одной души - души "последнего князя" страны Советов.

В этом разделе вы можете познакомиться с нашими новыми книгами.

Шесть книг Издательского Дома Игоря Розина стали победителями VIII областного конкурса «Южноуральская книга-2015». Всего на конкурс было представлено более 650 изданий, выпущенных в 2013-2015 годах.

Издательский Дом Игоря Розина выполнит заказы на изготовление книг, иллюстрированных альбомов, презентационных буклетов, разработает узнаваемый фирменный стиль и т.д.

ПАРТНЕРЫ

Купить живопись

"Неожиданные вспоминания" Дмитрия и Инги Медоустов - это настоящее "густое" чтение, поэзия не слов, но состояний, состояний "вне ума", состояний мимолетных и трудноуловимых настолько же, насколько они фундаментальны. Состояний, в которых авторы тем не менее укоренены и укореняются именно (хотя и не только) через писание.

Эта детская книжечка - вполне "семейная". Автор посвятил ее своим маленьким брату и сестричке. И в каком-то смысле она может служить эталоном "фамильной книги", предназначенной для внутреннего, семейного круга, но - в силу своей оригинальности - интересной и сторонним людям.

История, рассказанная в этой очень необычно оформленной книге, действительно может быть названа «ботанической», поскольку немало страниц в ней посвящено описанию редких для нас южных растений. Впрочем, есть достаточно резонов назвать ее также «детективной», или «мистической», или «невыдуманной».

Сборник рассказов московского писателя Сергея Триумфова включает страстные лирические миниатюры, пронзительные и яркие психологические истории и своеобразные фантазии-размышления на извечные темы человеческого бытия.

Книга прозы Александра Попова (директора челябинского физико-математического лицея №31) «Судный день» – это своего рода хроника борьбы и отчаяния, составленная человеком, прижатым к стенке бездушной системой. Это «хождения по мукам» души измученной, но не сломленной и не потерявшей главных своих достоинств: умения смеяться и радоваться, тонуть в тишине и касаться мира – глазами ребенка.

Роберто Бартини - человек-загадка. Кем он был - гениальным ученым, на века опередившим свое время, мыслителем от науки, оккультным учителем? Этот материал - только краткое введение в судьбу "красного барона".

"Люди спрашивают меня, как оставаться активным. Это очень просто. Считайте в уме ваши достижения и мечты. Если ваших мечтаний больше, чем достижений – значит, вы все еще молоды. Если наоборот – вы стары..."

"Отец Александр [Мень] видел, что каждый миг жизни есть чудо, каждое несчастье – священно, каждая боль – путь в бессмертие. А тем более цветок или дерево – разве не чудо Божье? Он говорил: если вам плохо, пойдите к лесу или роще, возьмите в руку ветку и так постойте. Только не забывайте, что это не просто ветка, а рука помощи, вам протянутая, живая и надежная..."

"Всего Капица написал Сталину 49 писем! Сталин не отвечал, но когда Капица, не понимая такой невоспитанности, перестал ему писать, Маленков позвонил Капице и сказал: «Почему вы не пишете Сталину, он ждет новых писем». И переписка (односторонняя) возобновилась".

"Через цвет происходит таинственное воздействие на душу человека. Есть святые тайны - тайны прекрасного. Понять, что такое цвет картины, почувствовать цвет – все равно, что постигнуть тайну красоты".

"...Ненависть, если и объединяет народ, то на очень короткое время, но потом она народ разобщает еще больше. Неужели мы будем патриотами только из-за того, что мы кого-то ненавидим?"

"Внутреннее горение. Отказ от комфорта материального и духовного, мучительный поиск ответов на неразрешимые вопросы… Где все это в современном мире? Наше собственное «я» закрывает от нас высшее начало. Ведь мы должны быть свободными во всех своих проявлениях. Долой стеснительность!.."

"В 1944 году по Алма-Ате стали ходить слухи о каком-то полудиком старике — не то гноме, не то колдуне, — который живет на окраине города, в земле, питается корнями, собирает лесные пни и из этих пней делает удивительные фигуры. Дети, которые в это военное время безнадзорно шныряли по пустырям и городским пригородам, рассказывали, что эти деревянные фигуры по-настоящему плачут и по-настоящему смеются…"

"Для Beatles, как и для всех остальных в то время, жизнь была в основном черно-белой. Я могу сказать, что ходил в школу, напоминавшую Диккенса. Когда я вспоминаю то время, я вижу всё черно-белым. Помню, как зимой ходил в коротких штанах, а колючий ветер терзал мои замерзшие коленки. Сейчас я сижу в жарком Лос-Анджелесе, и кажется, что это было 6000 лет назад".

"В мире всегда были и есть, я бы сказал так, люди этического действия – и люди корыстного действия. Однажды, изучая материалы по истории Челябы, я задумался и провел это разделение. Любопытно, что в памяти потомков, сквозь время остаются первые. Просто потому, что их действия – не от них только, они в унисон с этикой как порядком. А этический порядок – он и социум хранит, соответственно, социумом помнится".

"Я не турист. Турист верит гидам и путеводителям… А путешественник - это другая категория. Во-первых, ты никуда не спешишь. Приходишь на новое место, можешь осмотреться, пожить какое-то время, поговорить с людьми. Для меня общение по душам – это самое ценное в путешествии".

"В целом мире нет ничего больше кончика осенней паутинки, а великая гора Тайшань мала. Никто не прожил больше умершего младенца, а Пэнцзу умер в юном возрасте. Небо и Земля живут вместе со мной, вся тьма вещей составляет со мной одно".

"Я про Маленького принца всю жизнь думал. Ну не мог я его не снять! Были моменты, когда мальчики уставали, я злился, убеждал, уговаривал, потом ехал один на площадку и снимал пейзажи. Возможно, это одержимость..."

"Невероятная активность Запада во всем происходящем не имеет ничего общего ни со стремлением защищать права человека на Украине, ни с благородным желанием помочь «бедным украинцам», ни с заботой о сохранении целостности Украины. Она имеет отношение к геополитическим стратегическим интересам. И действия России – на мой взгляд – вовсе не продиктованы стремлением «защитить русских, украинцев и крымских татар», а продиктованы все тем же самым: геополитическими и национальными интересами".