Это интересно

МИХАИЛ ФОНОТОВ
Писатель, краевед

"Каждый раз, когда поднимаюсь на Нурали, на меня находит наваждение какой-то инородности или даже инопланетности. Сам хребет выглядит стадом огромных ископаемых животных, которые в глубоком сне лежат, прижавшись друг к другу. Он словно скован беспробудной задумчивостью, он каменно молчит, но кажется, что где-то внутри его тлеет очень медленное и едва угадываемое желание пробудиться".

АНДРЕЙ ЯНШИН

Можно ли всю жизнь прожить у реки и так и не побывать у ее истока? Конечно. Но побывать – лучше. Но зачем?

Вход в аккаунт

«Пятая графа всегда со мной»

«Пятая графа всегда со мной»
ГАРРИ БАРДИН
Режиссер-мультипликатор, сценарист, продюсер
Текст: Анна Кудрявская

О свободе и «исторических граблях», ощущении еврейства и антисемитизме, компромиссах с совестью и бескомпромиссности в работе — режиссер Гарри Бардин обо всем говорит с одинаковой степенью прямоты, не оглядываясь на чужое мнение. Автор знаменитого «Летучего корабля» и «Выкрутасов» признается, что в творчестве у него есть три кумира, которых, по его словам, он себе не создавал — «они сами создались, это небожители при жизни: Чарли Чаплин, Уолт Дисней и Федерико Феллини». А жизненные и нравственные ориентиры задавались, конечно, в семье.

— Все формировалось там. У бабушки было очень хорошее слово, если что-то я делал не так, она говорила «не подобает» на идиш. Тебе, воспитанному в нашей семье, это не подобает.

— Как вас воспитывали — строго или баловали?

Воспитывали в любви.

— А за провинности наказывали?

— Бывало. В подростковом возрасте я врал. Врал безжалостно по отношению к себе, потому что разоблачить меня можно было через две секунды после закрытия рта. Но я тем не менее рисковал и врал без остановки.

— Может, это была творческая фантазия будущего мультипликатора?

— Потом оказалось, что это была фантазия. Ведь что такое сценарии? Это вранье. Только художественное и оплачиваемое.

— Ваше детство выпало на тяжелые военные и послевоенные годы. Что из тех лет у вас в памяти отпечаталось?

— День Победы. Это было в городе Энгельсе. Мы там застали конец войны. И я помню это ликование взрослых, которое нам передалось. И материальное ощущение предстоящего счастья: вот начнется та жизнь, о которой взрослые мечтали, а нам, детям, предстоит в ней жить.

Еще одно яркое впечатление: какое-то время мы снимали комнату, хозяйская коза ночью родила козлят, мама меня разбудила, и я помню потрясающее ощущение, что вот эти новорожденные козлята уже вставали на ножки и прыгали. Это был восторг. А еще хозяйка давала мне лакомство — жмых. Это было необычайно вкусно.

 

«ДАВАЙТЕ МЫ ВАМ “ИНВАЛИДНОСТЬ” ПОДПРАВИМ»

— Для большинства людей даже самая простая еда из детства — самая вкусная. У вас тоже так?

— В каком бы ресторане, у кого бы в гостях я ни был, если я пробую форшмак, то понимаю, что это не как у бабушки, к которой мы ездили в Киев каждый год. Здесь не хватает яблочка, здесь еще чего-то... И когда моя сестра пытается модернизировать мамины рецепты и делать по-своему, я понимаю: да, хорошо, но это не мамино. Органолептическая память детства отпечатывается на всю жизнь. И все сравниваешь с мамиными котлетами, борщом, фаршированной рыбой. Это такое своеобразное еврейство, которое органолептически сидит в нас.

— Еврейская тема еще как-то звучала в семье?

— Когда взрослые не хотели, чтобы я и сестра понимали, о чем они говорят, они переходили на идиш. Но какие-то фразы остались в памяти. Помню, был на фестивале в Ашдоде и мэр меня спросил, знаю ли я что-то на иврите. Я ответил, что нет. «Идиш?»«Очень и очень мало». И я произнес фразу, которая в переводе на русский звучит так: «столько прыщей на твое лицо, сколько дырочек в маце во всем мире». Мэр посмотрел на меня внимательно и сказал: «Неплохо». Но, конечно, в полной мере я чувствую, что я еврей, когда мне говорят, что я жид. Но это Россия...

— И часто говорят? Или дают понять?

— В детстве бывало часто, да. В школе у меня была учительница, бывшая партизанка, которая вызывала меня к доске словами: «Ты, недорезанный», — а директор говорил маме: «Ну что мы можем сделать, у нее орден Ленина». В итоге я ушел в другую школу. Во взрослом состоянии я всегда понимал, что пятая графа всегда со мной. Как-то раз, когда мы возвращались с фестиваля из Торонто, Федор Хитрук мне сказал: «Давайте мы вам “инвалидность” подправим. Пятую графу. Я вам дам рекомендацию в партию». Я ответил: «И что, одну инвалидность сменить на другую?» Он обиделся. Разговор был окончен.

Бытовой антисемитизм был всегда. Это что-то генетическое. Я помню, как плакал Шукшин и просил прощения у Михаила Ромма, учеником которого он был. Он рос на Алтае, евреев в глаза не видел, но знал, что они плохие, и потом каялся. Но это Шукшин. Который мог вырасти из этого и дорасти до чего-то другого. Это не всякому дано.

Я, когда бывал в Израиле, испытывал чувство гордости за этот народ, который сумел доказать всему миру и себе в том числе, что евреи не только жертвы, что они могут быть героями. Они могут существовать в этом постоянном противодействии с окружающим миром и выстоять, а не быть баранами на заклание, как в Холокост.

 

«НЕВЕЖДАМИ ПРОЩЕ РУКОВОДИТЬ»

— Сейчас в России очередные очень непростые времена, и я не столько об экономике или политике, сколько о страшном расколе в обществе.

— Общество, конечно, расколото благодаря умелым действиям нашей пропаганды. Она поощряет неизбывное наше невежество, а невеждами проще руководить. Во-первых, они ленивы и нелюбознательны, во-вторых, они невежды исторические: они не пытаются идентифицироваться и понять, кто мы, откуда идем, на какие грабли нам наступать не следует. Исторические грабли нужно знать, а при нашем желании написать историю как ровную дорогу к процветанию, к русскому миру, к которому мы сейчас идем, это ложная дорога, потому что она не включает исторический опыт наших ошибок, черных страниц.

Мы сейчас историю пишем так, как я в пубертатном периоде выдирал из дневника страницы с двойками. Мы тоже выдираем сейчас эти страницы из наших исторических дневников и хотим представить вырастающему поколению нашу историю как светлую, лишенную всех темных пятен, начиная от Ивана Грозного, Петра Великого, от дикости нравов, от бескультурья.

Когда расширяют русский мир за счет территорий, я хочу понять, для чего. Если в сибирских селах до сих пор не знают, что такое горячая вода, газ и туалет не во дворе, то для чего эта территория? Да пусть она будет размером с Лихтенштейн, но удобна для жизни. Я не понимаю этого. Когда люди радуются: «Крым наш», — я этому дивлюсь.

— А я дивлюсь бесконечной злобе с обеих сторон. Смотрите, как сейчас напали на Доктора Лизу...

— Помните, как в свое время все ополчились на Чулпан Хаматову, когда она поддержала Путина в его новом выдвижении на пост президента? Я не спешил в эту гопоту, которая поносила ее. Мне одна цыганка в свое время сказала: вот вы делаете фильм, в течение этого времени вы, наверное, грешите, а на вас сверху смотрят и взвешивают на весах, сколько вы хорошего сделали, а сколько плохого. И если хорошего больше, то вам дают шанс на следующий фильм. То же самое и с Чулпан. Она столько сделала для этих детей. И она понимала, что это участие в предвыборной гонке даст ей возможность получить деньги не для себя, а для детей. И тут похожая история. Когда Доктор Лиза была неизвестна, отмывала и лечила бомжей, она никому не была интересна. Все взвешивается на весах истории.

Или мой друг Владимир Спиваков. Я знаю, что он подписал письмо в поддержку политики Путина в Крыму. Разве я могу его осуждать? Это тоже к вопросу о весах, когда на одной их чаше тот Спиваков, который дает деньги на излечение детей, который вытаскивает их из провинции, покупает им инструменты, сажает в первый-второй ряд в своем оркестре и делает им биографию… И что, у кого-то поднимется рука его осуждать?

— Судя по тому, что мы видим, поднимается.

— А у меня нет. Я был максималистом в юные лета. Я осуждал тех, кто вступал в партию. С годами пришел более взвешенный подход. Я понимал, что, если человеку талантливому, например, инженеру, чтобы стать завлабом и реализовать свои талантливые идеи, необходимо пойти на компромисс с совестью и вступить в эту поганую партию, надо осуждать его за это? Если бы он после этого ничего не придумал, да. Но если он реализовался, как можно?

 

ЕВРЕЙСКАЯ ПРОФЕССИЯ

— Но вы, например, реализовались и без партии. А кем в детстве хотели стать?

— Хирургом, дирижером, скульптором и актером. Вот из всего этого и получился режиссер. С миру по нитке.

— Перед тем как прийти в мультипликацию, вы шли другими творческими дорогами: играли в театре, снимались в кино. А больше никуда свернуть не тянуло?

— Нет. Я понял: здесь — мое. Я расположился основательно. В мультипликации сошлись все мои разрозненные возможности. Кто-то сказал, что режиссер — еврейская профессия. Потому что каждый еврей немножко поет, немножко танцует, немножко сочиняет, а все вместе это называется «режиссура». Я актер по первому образованию, и мне все, что касается актерских действий, близко. Я художнику-мультипликатору все могу показать, любую сцену, я могу спеть, станцевать — все в моих силах. Я леплю. Леплю хорошо. Рисую — стесняюсь, но говорят, что неплохо. Для себя раскадровку сделать могу, не проблема.

— Как у вас рождаются идеи для фильмов?

— Идеи меня порой накрывают, догоняют, жизнь подсказывает, и, как правило, я делаю то, что меня волнует в данный момент. Мне всегда важно, про что кино. И на пути не должно быть никаких компромиссов. Никаких. Это принцип, по которому я работаю. В быту я компромиссный человек: мне все равно, чай или кофе, с маслом или без масла. Но в работе — нет. Потому что я себе не прощу, если не пересниму что-то, в чем сомневаюсь. Я же потом, когда это буду видеть на экране, буду кусать локти, что не довел до ума, не переделал.

— Что волнует вас сейчас? Про что кино, над которым сегодня работаете?

— Я делаю фильм о свободе. Это то, что больше всего меня сейчас заботит в нашей жизни. Делаю вопреки времени. Собираю сейчас деньги на этот проект. И мне очень помог Спиваков. Музыка занимает большое место в моей работе, я всегда использую музыку, которую сам люблю. По принципу «вкусное не надо есть одному, им надо делиться». И я делюсь со зрителем. Какое-то время, когда я работал совсем над другим фильмом, вдруг у меня стала звучать в голове Седьмая симфония Бетховена, которая есть в фильме «Король говорит». Чего ради? Два месяца я просыпался с этим и не понимал, о чем мне говорит такое послание. И однажды утром понял, что буду с ней делать. Я буду делать фильм о свободе. И понял, на каком материале, — все сложилось.

А значит, мне нужен Спиваков со своим оркестром, который писал музыку для моего фильма «Гадкий утенок», и записал замечательно. Он сначала отнекивался, потому что это была аранжировка Чайковского, а он Петра Ильича любит и опасался покорежить. Но потом посмотрел партитуру, сказал, что это талантливо, и взялся. И вот когда я пришел к Спивакову с новой идеей, он спросил: «Что на этот раз?»«Бетховен.»«Надеюсь, не аранжировка?» «Аранжировка.»«Ты с ума сошел!» Потом мы встретились, я рассказал о фильме, в итоге назначили дату записи, и он мне сказал: «Одно условие: мы будем писать эту музыку бесплатно». 3 февраля была запись. Получилось замечательно. И вот я теперь с этим работаю.

— К вопросу о платном и бесплатном. Вам пришлось стать еще и предпринимателем — в том смысле, что пришлось предпринимать усилия, чтобы найти средства на собственные проекты. Как уживаются в вас эти двое: художник и предприниматель?

— Плохо. Это убыточный бизнес, если мультипликацию можно назвать бизнесом. Мне в 1992 году президент студии Уолта Диснея, в гостях у которого я был, предлагал остаться в США. Я не остался, он предложил мне одному, а у меня уже была студия, за мной были люди. Я не жалею, но понимаю, что был бы богатым человеком там, но не здесь. Видите ободранные стены? У меня не то что руки не доходят — деньги не доходят.

— Есть ли среди работ ваших коллег-современников кто-то, кем вы восхищаетесь, кому, может быть, даже завидуете белой завистью: почему не я это снял?

— Нет. Есть многие, кого я почитаю, но не завидовал никому и никогда. Мне это вообще несвойственно. Наверное, я всегда знал, что во мне есть что-то непохожее, особое, что оно в свое время выстрелит. Надеюсь, что еще не отстрелялся до конца. Еще хочется пострелять.

— Так у вас и студия называется «Стайер».

— Да, двадцать три года уже бегу.

— И когда добежите до новой премьеры?

— К июню, если найду деньги.

— А название у фильма о свободе уже есть?

— Есть. Он будет называться «Слушая Бетховена». У меня вообще особые отношения с музыкой, для меня это высшее достижение человечества. Это то, что работает напрямую на подсознание.

Источник: jewish.ru

 

Вспоминая Федора Хитрука
9.01.2013

Он умер дома, просто прикрыв веки, заснул на своей кровати, оставив нам столько чудесных героев и образов, крылатых фраз и выразительных жестов. И наши внуки будут с удовольствием смотреть Винни-Пуха, Льва Бонифация или Топтыжку. Он все это нам оставил. Так что… Хитрук! Спасибо, что живой…

8.01.2013

В 1993 году мультипликатор Михаил Алдашин бросил анимацию, поняв, что никому в этой стране она не нужна. А в 1996 он сделал любимый зрителями мультипликационный фильм «Рождество». Его смотрят, пересматривают, хвалят, рекомендуют друзьям, но за пятнадцать лет он ни разу не был в телевизионном эфире.

Фрагменты из книги Юрия Норштейна «Снег на траве»
19.03.2012

«…все наши разговоры о так называемой «свободе» – чепуха. О какой свободе идет речь? То, что мы можем выйти на Красную площадь и сказать: «Эй, президент, все-таки ты сукин сын!» Ну и что?.. На самом деле мы теряем тогда, когда с каким-то безответственным безумием пользуемся нашей пресловутой свободой. А определенность человеческого поступка впрямую связана с самоограничением».

Сергей Белковский - о книжке-методичке для родителей «Внимание! Мультфильм!».
28.02.2012

Процесс «огламуривания» масс начинается с ранних лет жизни. В том числе и через «самое важное из детских искусств» – мультфильмы.

В этом разделе вы можете познакомиться с нашими новыми книгами.

Шесть книг Издательского Дома Игоря Розина стали победителями VIII областного конкурса «Южноуральская книга-2015». Всего на конкурс было представлено более 650 изданий, выпущенных в 2013-2015 годах.

Издательский Дом Игоря Розина выполнит заказы на изготовление книг, иллюстрированных альбомов, презентационных буклетов, разработает узнаваемый фирменный стиль и т.д.

ПАРТНЕРЫ

Купить живопись

"Неожиданные вспоминания" Дмитрия и Инги Медоустов - это настоящее "густое" чтение, поэзия не слов, но состояний, состояний "вне ума", состояний мимолетных и трудноуловимых настолько же, насколько они фундаментальны. Состояний, в которых авторы тем не менее укоренены и укореняются именно (хотя и не только) через писание.

Эта детская книжечка - вполне "семейная". Автор посвятил ее своим маленьким брату и сестричке. И в каком-то смысле она может служить эталоном "фамильной книги", предназначенной для внутреннего, семейного круга, но - в силу своей оригинальности - интересной и сторонним людям.

История, рассказанная в этой очень необычно оформленной книге, действительно может быть названа «ботанической», поскольку немало страниц в ней посвящено описанию редких для нас южных растений. Впрочем, есть достаточно резонов назвать ее также «детективной», или «мистической», или «невыдуманной».

Сборник рассказов московского писателя Сергея Триумфова включает страстные лирические миниатюры, пронзительные и яркие психологические истории и своеобразные фантазии-размышления на извечные темы человеческого бытия.

Книга прозы Александра Попова (директора челябинского физико-математического лицея №31) «Судный день» – это своего рода хроника борьбы и отчаяния, составленная человеком, прижатым к стенке бездушной системой. Это «хождения по мукам» души измученной, но не сломленной и не потерявшей главных своих достоинств: умения смеяться и радоваться, тонуть в тишине и касаться мира – глазами ребенка.

Роберто Бартини - человек-загадка. Кем он был - гениальным ученым, на века опередившим свое время, мыслителем от науки, оккультным учителем? Этот материал - только краткое введение в судьбу "красного барона".

"Люди спрашивают меня, как оставаться активным. Это очень просто. Считайте в уме ваши достижения и мечты. Если ваших мечтаний больше, чем достижений – значит, вы все еще молоды. Если наоборот – вы стары..."

"Отец Александр [Мень] видел, что каждый миг жизни есть чудо, каждое несчастье – священно, каждая боль – путь в бессмертие. А тем более цветок или дерево – разве не чудо Божье? Он говорил: если вам плохо, пойдите к лесу или роще, возьмите в руку ветку и так постойте. Только не забывайте, что это не просто ветка, а рука помощи, вам протянутая, живая и надежная..."

"Всего Капица написал Сталину 49 писем! Сталин не отвечал, но когда Капица, не понимая такой невоспитанности, перестал ему писать, Маленков позвонил Капице и сказал: «Почему вы не пишете Сталину, он ждет новых писем». И переписка (односторонняя) возобновилась".

"Через цвет происходит таинственное воздействие на душу человека. Есть святые тайны - тайны прекрасного. Понять, что такое цвет картины, почувствовать цвет – все равно, что постигнуть тайну красоты".

"...Ненависть, если и объединяет народ, то на очень короткое время, но потом она народ разобщает еще больше. Неужели мы будем патриотами только из-за того, что мы кого-то ненавидим?"

"Внутреннее горение. Отказ от комфорта материального и духовного, мучительный поиск ответов на неразрешимые вопросы… Где все это в современном мире? Наше собственное «я» закрывает от нас высшее начало. Ведь мы должны быть свободными во всех своих проявлениях. Долой стеснительность!.."

"В 1944 году по Алма-Ате стали ходить слухи о каком-то полудиком старике — не то гноме, не то колдуне, — который живет на окраине города, в земле, питается корнями, собирает лесные пни и из этих пней делает удивительные фигуры. Дети, которые в это военное время безнадзорно шныряли по пустырям и городским пригородам, рассказывали, что эти деревянные фигуры по-настоящему плачут и по-настоящему смеются…"

"Для Beatles, как и для всех остальных в то время, жизнь была в основном черно-белой. Я могу сказать, что ходил в школу, напоминавшую Диккенса. Когда я вспоминаю то время, я вижу всё черно-белым. Помню, как зимой ходил в коротких штанах, а колючий ветер терзал мои замерзшие коленки. Сейчас я сижу в жарком Лос-Анджелесе, и кажется, что это было 6000 лет назад".

"В мире всегда были и есть, я бы сказал так, люди этического действия – и люди корыстного действия. Однажды, изучая материалы по истории Челябы, я задумался и провел это разделение. Любопытно, что в памяти потомков, сквозь время остаются первые. Просто потому, что их действия – не от них только, они в унисон с этикой как порядком. А этический порядок – он и социум хранит, соответственно, социумом помнится".

"Я не турист. Турист верит гидам и путеводителям… А путешественник - это другая категория. Во-первых, ты никуда не спешишь. Приходишь на новое место, можешь осмотреться, пожить какое-то время, поговорить с людьми. Для меня общение по душам – это самое ценное в путешествии".

"В целом мире нет ничего больше кончика осенней паутинки, а великая гора Тайшань мала. Никто не прожил больше умершего младенца, а Пэнцзу умер в юном возрасте. Небо и Земля живут вместе со мной, вся тьма вещей составляет со мной одно".

"Я про Маленького принца всю жизнь думал. Ну не мог я его не снять! Были моменты, когда мальчики уставали, я злился, убеждал, уговаривал, потом ехал один на площадку и снимал пейзажи. Возможно, это одержимость..."

"Невероятная активность Запада во всем происходящем не имеет ничего общего ни со стремлением защищать права человека на Украине, ни с благородным желанием помочь «бедным украинцам», ни с заботой о сохранении целостности Украины. Она имеет отношение к геополитическим стратегическим интересам. И действия России – на мой взгляд – вовсе не продиктованы стремлением «защитить русских, украинцев и крымских татар», а продиктованы все тем же самым: геополитическими и национальными интересами".