"Больше всего моих личных черт воплотилось в образе льва Бонифация..."

Российский режиссер мультфильмов Федор Хитрук скончался 3 декабря на 96-м году жизни. Все мы знаем прекрасные советские мультфильмы его авторства — «Вини-Пух и все-все», «Топтыжка», «Оле-Лукойе», «Остров», «Каникулы Бонифация» и другие. 

Публикуем два интервью Федора Хитрука, данные газетам «Комсомольская правда» и «Газета».    

РАЗОЧАРОВАНИЕ ОТ СОЮЗМУЛЬТФИЛЬМА БЫЛО УЖАСНЫМ

- Федор Савельевич, вы же «Союзмультфильм» застали, можно сказать, во младенчестве?

- Точно. Студию по приказу Сталина организовали в 1936 году, а я пришел в 1937-м. И, прежде чем прийти, долго сомневался: кем хочу стать — то ли артистом, то ли художником. И вот, значит, прихожу я в здание на Кудринской площади, где тогда находилась студия, и говорю: «Хочу работать мультипликатором!» А меня с порога заворачивают — мол, своих хватает…

- Но в итоге все хорошо закончилось…

- До сих пор страшно вспоминать, как меня взяли. Спустя несколько месяцев после того, как в последний раз сказали, что в моих услугах не нуждаются, появилось объявление: в «Союздетмультфильм» (так называлась студия) на конкурсной основе набирают аниматоров. Ну я и помчался со всех ног на Кудринскую. Прихожу, а там уже человек 25 — 30, все такие солидные, не чета мне, тщедушному 20-летнему мальчишке.

Ну, думаю, дело плохо. Тем не менее из чувства противоречия принимаюсь рисовать. Для начала — басню Крылова «Мартышка и очки», обезьяны у меня почему-то всегда хорошо получались.

Закончил быстро, смотрю по сторонам. Остальные сидят и вдумчиво строят композицию, расчерчивают рамки для рисунков. Я сник — куда мне до них? С горя начал раскадровку второй басни — «Волк на псарне». Нарисовал и ее — а остальные продолжают сидеть и выстраивать композицию. Вид у меня стал совсем несчастный. И экзаменатор, заметив это, отправил меня домой. «Мы по почте вам сообщим о решении», — сказал на прощание.

Конечно, я не надеялся ни на что. Но спустя несколько недель, к моему изумлению, я был приглашен.

- Совпали ожидания от «Союзмультфильма» с реальностью?

- Все было совсем не так, как я ожидал. Я-то думал, что на студии окажусь в царстве софитов и юпитеров, что тут будут бродить богемные женщины и серьезные мужчины в очках и разноцветных свитерах. А обстановка на студии была больше похожа на ту, что царит в обычной конторе. Наша 41-я комната напоминала канцелярию. Это потом я понял, что на всех анимационных студиях все примерно одинаково, но тогда разочарован был ужасно.

РАЙТЕРМАНУ МОЙ ВИННИ-ПУХ ПОНРАВИЛСЯ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЕГО СОБСТВЕННЫЙ

- Первые шаги советской анимации — это же полное подражание фильмам Уолта Диснея?

- Конечно, на Диснея мы разве что не молились. Он изобрел абсолютно новую технологию съемок анимационных фильмов, которая уже тогда имела существенные огрехи, но была передовой. Мы смотрели всех — и французов, и немцев. Но диснеевские «Белоснежка» и «Пиноккио» произвели грандиозное впечатление. Конечно, нам хотелось сделать не хуже.

- «Не хуже» удалось сразу?

- Что вы! До сих пор с ужасом вспоминаю, как мне доверили рисовать сцену из «Гадкого утенка». Проще некуда: утенок кладет салфетку на стол, затем срывает ее, а под ней — щенок. Хронометраж не больше 10 секунд, нормальному аниматору работы на два дня. Я ее вымучивал больше двух месяцев. То утенок на разных рисунках разных размеров, то еще что-то.

Было еще два фактора, которые мешали: во-первых, я был ужасно мнительным, а во-вторых, сидел рядом с общим телефоном. И каждый, кто подходил к телефону, волей-неволей смотрел на то, что я рисую. И после каждого такого взгляда очередной рисунок оказывался в корзине. Злосчастный утенок уже являлся мне в ночных кошмарах. Врагу такого не пожелал бы!

- Советская анимация довольно быстро стала успешной индустрией. Уже после Великой Отечественной она превратилась в конвейерное производство. За счет чего?

- Ничто не происходит без целенаправленной работы. Для «Союзмультфильма» отбирали лучшие кадры, о художниках заботились. Создали сносные условия, чтобы потом успешно продавать мультфильмы. Ну и потом нас не особенно трогала цензура. Скажем, просили изменить слишком пессимистичный финал, но это так, по мелочи. В целом мракобесия не было, мы были относительно свободны. И мы постоянно учились — западные мультфильмы смотрели в промышленных количествах.

- Тем не менее вы умудрились не посмотреть диснеевского «Винни-Пуха» до того, как сделали знаменитого своего.

- И до сих пор очень этому рад! Понимаете, у меня противоречивые чувства к американскому «Винни-Пуху». Он мне не очень нравится, но если бы я посмотрел до того, не факт, что я вообще взялся бы за мультфильм. Никогда не хотел за кем-то повторять.

А потом — мы приехали в Америку на студию «Дисней» показать тогдашнему ее главному режиссеру Вулли Райтерману наши картины. Вулли, если помните, как раз и создал диснеевского «Винни-Пуха». Так вот, мы показали невероятное количество фильмов, сидели, курили кубинские сигары, обсуждали. И тут Райтерман вдруг признается: «Знаешь, а ведь твой «Винни-Пух» нравится мне гораздо больше, чем собственный». С одной стороны, неловко хвастаться, но с другой — такой похвалой я до сих пор горжусь.

РАНЬШЕ И В ДИСНЕЕ БЫЛА ДУША

- Чем все-таки наша анимация отличается от всей остальной?

- Не буду оригинален — душой. Смотришь наш мультфильм, и понимаешь, что, помимо таланта, художник вложил частичку себя.

- А что, нигде больше душу не вкладывают?

- Я этого не говорил. Есть и хорошие зарубежные мультфильмы, с душой. Но чаще любуешься техникой. Вот «Шрэк» — один из лучших за последнее десятилетие. Там все идеально. Но мне совсем не хочется сопереживать происходящему. Хотя раньше я сопереживал шедеврам раннего Диснея, в которых также была душа.

- Разговоры об отечественной анимации и душе так или иначе сводятся к нынешнему состоянию «Союзмультфильма», у которого есть душа, но толком нет тела. Новых успешных мультфильмов студия ведь практически не производит.

- Сегодня все дело в деньгах, которых в анимации нет. Мультфильмы у нас делают либо авторы-подвижники вроде Норштейна и Хржановского-старшего, либо те, кто изначально ставит себе задачу продать продукт на телевидение и не обременяет себя серьезными художественными задачами.

Но я оптимист и уверен, что при такой хорошей базе, какая есть в нашей стране, рано или поздно начнется новый подъем отечественной анимации. Надо только чуть-чуть подождать.

БОЛЬШЕ ВСЕГО ЛЮБЛЮ ТОПТЫЖКУ

- Федор Савельевич, в какой мере характеры популярных героев ваших мультфильмов схожи с вашим собственным?

- Все мои фильмы в той или иной мере автобиографичны. Я говорю об авторских, потому что в 200 фильмах я работал просто как художник-мультипликатор. Я считаю, что больше всего моих личных черт воплотилось в образе льва Бонифация. Но больше всего люблю Топтыжку, потому что его я придумал целиком сам — и образ, и сценарий.

- Не жалко ли вам, что эти самые любимые вами персонажи уступают в популярности Винни-Пуху?

- Винни-Пухом я горжусь. Это целиком и полностью наш авторский персонаж, ничуть не похожий на диснеевского. Но если бы не было книги Милна, которая сама по себе любима и популярна, не было бы и фильма. Кроме того, этот персонаж многим обязан Евгению Леонову. Когда Леонов пришел в студию и встал перед микрофоном, готовясь произнести первые фразы роли для пробы, он вдруг внешне стал так похож на этого забавного симпатичного медвежонка себе на уме, что я потом учитывал черты, жесты, мимику Леонова в своих рисунках, и это во многом отразилось на внешнем облике Винни-Пуха в фильме. А еще были забавные случаи: по ошибке аниматоров у него возникла неуклюжая походка, когда верхняя лапа идет туда же, куда и нижняя. И мы решили это оставить, получилось очень трогательно и выразительно.

- То есть нужный эмоциональный настрой — лучшая основа для выбора стилистики визуального ряда?

- Лучшая основа — правильное ощущение образа. Но эмоции эмоциями, а еще, конечно, очень важна школа. Я абсолютно убежден, что наша российская классическая — самая лучшая. Она во многом восходит к диснеевской, но имеет множество своих оригинальных наработок и традиций. Сейчас торопятся, стремятся деньги вложить-получить. Но исчезает главное — человеческое и художественное начало. Мы над Винни-Пухом работали три года, каждая серия — по году. Сейчас представить себе такие затраты труда и времени на 15-минутную ленту невозможно. Однако за время этой работы мы так вживались в материал, что появлялось много творческих находок, на поиск которых сегодня порой просто нет времени.

- Кого из ваших учеников вы считаете наиболее точным последователем вашего направления в мультипликации?

- Юру Норштейна. То, что он делает, не похоже на то, что делал я, но он настоящий гений, и это главное. Я всегда выступал за то, чтобы мультипликация выражала авторский художественный взгляд, а не превращалась в демонстрацию технических приемов.

- На ваших фильмах выросло не одно поколение российских детей. Мнением ваших собственных детей и внуков вы интересовались в процессе работы?

- Мои дети уже были достаточно взрослыми, когда я работал над своими основными мультфильмами, а внучка Настя вообще выросла в Америке. Она скрипачка, работает сейчас в Европе и Америке, а в России записывает диски. Она тоже увидела мои фильмы уже достаточно взрослой, но я рад, что они в ее восприятии не уступили зарубежной массовой продукции. Это тем более приятно, что книгу Милна, скажем, она знает на английском. Впрочем, я, разумеется, опирался на оригинал, я ведь владею четырьмя языками, во время войны работал военным переводчиком, потом переводил книги по мультипликации, читал лекции на иностранных языках.

По материалам «Комсомольской правды» и «Газеты».

Воспоминаниями о Федоре Хитруке делится журналист Ольга Любимова.

Федор Савельевич Хитрук был одним из первых моих взрослых друзей. Он очень серьезно воспринимал каждого своего собеседника, независимо от возраста. Даже в общении с самыми маленькими детьми он не позволял себе никакого сюсюканья. Мы обсуждали с ним его фильмы, а также различные нововведения в анимации.

Помню, когда вышел американский фильм «Шрек», я спросила, что он думает о таком новом подходе к анимации. Федор Савельевич сказал: «Если бы „Шрек“ увидел Константин Сергеевич Станиславский, он бы умер от счастья, потому что Шрек, Фиона, Кот и Осел играют лучше, чем Качалов и Книппер-Чехова, полностью следуя системе Станиславского. Но если бы фильм увидел Уолт Дисней, он бы тоже умер. Только с горя… потому что увидел бы, что из анимационного кино ушла душа».

Его фильмы любит уже семь поколений советских и постсоветских людей и будут любить еще долго. Но мало кто знает, что и в мире он был признан. На студии Диснея он встречался с художниками студии Фрэнком Томасом и Олле Джонстоном (самого Диснея уже не было в живых), которые рисовали лучшие диснеевские картины.

В его кабинете дома в рамах висели кадры из «Бемби» с автографами на память этих удивительных художников-аниматоров. Я просто поверить не могла, что такое сокровище может висеть дома — кадр из диснеевского мультика!!!

Федор Савельевич встречался и с Вольфгангом Райтерманом — немецким художником, работавшим в Диснеевской компании. Райтерман рисовал западного Винни-Пуха — мы этот фильм, где Кристофер Робин, маленький, розовый Пятачок, Тигра, тоже видели. И я у него спрашивала: «Неужели вы не спорили, каким должен быть Винни-Пух: упитанным и коричневым или тощим и желтым?». Мне тогда лет 10 было. Он смеялся, говорил, что я не понимаю, какое счастье для него просто встретиться с такими мастерами. Мне потом рассказывали, что Райтерману очень нравился «Винни-Пух» Хитрука.

Отдельная история — почему Федор Савельевич выбрал профессию аниматора. Ведь он родился в 1917 году, фронтовик, и вдруг такая мечта — снимать мультики для детей… Он мне рассказывал: «Вы, Олечка, не представляете — я был на первом Московском кинофестивале». В 1935 году! Там он впервые увидел диснеевские шедевры: «Три поросенка», «Микки-дирижер» и «Забавные пингвины». «Микки-дирижер» тогда просто ошеломил, потряс.

Я была совсем молодой журналисткой, брала у него интервью, и мы вспоминали эту историю. Ну и, конечно, я задала ему столь очевидный гипербанальный вопрос: «Вас поразил „Микки-дирижер“, и вы сразу захотели стать, как Дисней, художником?». Он рассмеялся и ответил: «Нет, намного хуже. Когда я посмотрел этот анимационный фильм, захотел стать дирижером, но когда понял, что со мной сделал Дисней, захотел стать аниматором».

А еще мы говорили с ним о том, почему сейчас не снимают таких мультфильмов, как «Карлсон», «Виннни-Пух», «Оле Лукойе». И Федор Савельевич ответил: «Во-первых, новое поколение аниматоров страшно боится дидактики. Это и понятно. Это реакция на те условия цензуры, контроля и поучительства, которыми нас буквально поедали. Но ведь это давно уже прошло, а они до сих пор почему-то больше всего боятся быть понятными и простыми. Есть такой термин, по-английски — no message. Никакого послания. Ради Бога, только чтобы никто не понял, что я хотел сказать».

При этом такой сложный режиссер, как Юрий Норштейн, был одним из любимых художников Федора Савельевича. Потому что в фильмах Норштейна есть message. Такую глубину Федор Савельевич ценил и в своих учениках. Он почти до 90 лет преподавал, к нему приезжали домой, он сидел за компьютером — прекрасно разбирался в современной технике. В кинотеатры не ходил, но дома все смотрел. Думаю, если бы еще неделю назад я к нему приехала, он бы мне подробно рассказал и про последний сезон «Смешариков», и про «Машу и медведей», и про последнюю серию «Трех богатырей».

Он был против цензуры, рассказывал про идиотские придирки и вырезки из фильмов в советские времена, но говорил о том, что во многом замечательные советские мультипликационные фильмы были созданы именно вопреки, а не благодаря. «Когда я чувствую сопротивление как художник, когда ветер дует мне в грудь, меня это больше мобилизует, чем когда ветер дует мне в спину или вообще не дует никуда…», — говорил Федор Савельевич.

Самым лучшим отечественным анимационным фильмом Федор Савельевич считал «Снежную королеву», снятую в 1957 году Львом Атамановым. Сам Хитрук тоже участвовал в создании этого фильма как молодой художник.

Три дня назад случайно в книжном шкафу нашла привет от Феди Хитрука — кадры из «Топтыжки» с подписью на память моим детям. А вчера позвонила мама и сказала, что его больше нет. Федору Савельевичу было 95 лет. Он умер дома, просто прикрыв веки, заснул на своей кровати, оставив нам столько чудесных героев и образов, крылатых фраз и выразительных жестов. И наши внуки будут с удовольствием смотреть Винни-Пуха, Льва Бонифация или Топтыжку. Он все это нам оставил. Так что… Хитрук! Спасибо, что живой…

Источник: Православие и мир