Интеллигенция и Крым

«Крымская тема» полна парадоксов. Удивительным образом она объединила политические силы России. С тем же успехом разъединила многих друзей и родственников, придерживающихся диаметрально противоположных позиций.

Присоединение полуострова – факт свершившийся, но споры и обсуждения не прекращаются. Что думает обо всем этом интеллигенция? В гостях у нас заведующий кафедрой истории России ЮУрГУ, доктор исторических наук, профессор Игорь Сибиряков, которому посчастливилось стать свидетелем грандиозного исторического события.

– 17 марта в 20.00 мне позвонили из администрации Президента РФ с предложением принять участие в мероприятии, которое вошло в историю как обращение к Федеральному Собранию и представителям гражданского общества.

В Москве надо было быть 18 марта в 13.00. Временной фактор оказался очень жестким, но решил поехать, потому что событие историческое и мне профессионально было очень важно окунуться в атмосферу происходящего. Важно было ощутить детали, интонацию, эмоции. Телевидение передает эти нюансы не всегда точно, тем более что в последнее время многие трансляции далеко не безупречны.

Скажем, в момент выступления президента внимание камер было сосредоточено только на нем. А в зале было на что посмотреть. Достаточно странное сочетание людей, не совсем типичное для такого рода мероприятий…

– Что вызвало у вас наибольший интерес или, может, поразило?

– Интересно было наблюдать, как ряды присутствующих пополняют представители творческой интеллигенции, которые вели себя совершенно по-разному. Более всего, конечно, очаровал Олег Табаков, который зашел в зал тихо, спокойно, сел на свободное кресло и, никак себя не афишируя, сосредоточился на каких-то своих делах. Он находился в неком уединении, никого не тревожил и никто не тревожил его.

Прямая противоположность – Александр Проханов, который сразу же прошел в центр зала, принял на себя все возможные информационные и энергетические потоки, давал многочисленные интервью по телефону – буквально демонстрировал всем свое активное участие в происходящем. Эти разные модели поведения двух представителей интеллигенции в Большом Кремлевском дворце оказались очень характерны для российской интеллигенции в условиях крымского кризиса.

– Вы имеете в виду раскол в рядах?

– Раскол очевиден. Понятно, что части (а таких частей даже не две и не три, а намного больше) не равны. Понятно, что определить проценты невозможно. Сейчас мы можем говорить лишь об ощущениях.

У нас нет никакой статистической базы, да и источников для анализа позиции интеллигенции не много. Есть два письма, которые немножко «потрясли» наше интеллектуальное сообщество. Одно в поддержку позиции Путина, другое – пусть не прямое, но все-таки осуждение. Однако это весьма условный ориентир в отношении людей, занимающих разные позиции.

– Но больше-то «наших»?

– Это очевидно. Между тем меня поразили реакция зала на многие высказывания Путина и реакция кулуарная, которая была обозначена еще до начала мероприятия.

Тон задали депутаты Государственной Думы, которые появились с георгиевскими ленточками на лацканах и поздравляли друг друга с победой. Победа над кем? В чем? Над «фашистами»? Над «бандеровцами»? Они вошли в Крым? Они могли войти в Крым? Для меня эти вопросы остались без ответа. В крымской истории как-то все странно.

Я, может быть, выражу позицию третьей группы интеллигенции, которая пока никак не может понять, что происходит. При обилии информации с той и с другой стороны степень недоверия людей к этой информации фантастическая! В этом смысле Первый канал и «Россия 1» сыграли, на мой взгляд, очень мрачную роль. Они окончательно убедили многих людей в невозможности верить тому, о чем говорит телевидение. Удивительно, но не сработал и эффект личных связей. Здесь все тоже противоречиво. Люди из Киева описывают ситуацию по-разному: от восторгов по поводу Майдана до ужасов, связанных с Майданом.

– Кстати, есть мнение, что восторги куплены…

– Знаете, в интернет-пространстве и радиоэфирах я допускаю такую возможность. Но когда речь идет о семейных связях, живых эмоциях людей, с которыми мы связаны родственными узами…

Эти люди политически не ангажированы, они просто там живут. Словом, ситуация более сложная, чем ее представляет нам Первый канал. И интеллигенция в ней запуталась. Выбор мучительный.

– Для интеллигенции всё всегда мучительно, не так ли?

– Конечно, но таково свойство этой группы, которая все-таки привносит в любой процесс – экономический, социальный, политический – большую долю эмоций, сомнений. Иначе бы интеллигенция превратилась в интеллектуальную элиту. Поэтому я не вижу оснований для осуждения интеллигенции за это. Она живет яркой эмоциональной жизнью.

Кстати, еще одно яркое впечатление от посещения Кремля – это возраст тех, кто присутствовал в зале. Там практически не было молодых людей. При этом, общаясь со студентами, я с удивлением обнаружил, что многие не знают, кто такой Олег Табаков. Не все знают, кто такой Никита Михалков, который тоже присутствовал в зале и был явно не у дел.

Никита Сергеевич оказался в ситуации, когда не он первый на этом празднике жизни, и не знал, как себя вести. Постоянно барражировал, искал контакта. Это был не его день, а… день Александра Проханова, который, что называется, шел на разрыв. Разумеется, все это происходило до появления в зале В.В. Путина.

– По какому принципу приглашали на мероприятие людей? Вас, в частности, почему позвали?

– Мне показалось, что главным принципом отбора был опыт работы с государственными и общественными структурами, отсутствие радикализма в действиях либо суждениях. Аудитория изначально не должна была проявлять радикальных, неуправляемых эмоций. Для меня приглашение стало полной неожиданностью.

– Вы радикал?

– Нет, я, скорее, как раз очень умеренный человек. Предпочитаю занимать нейтральную позицию между противоборствующими силами. Профессиональная обязанность историка – наблюдать, а не судить. Это очень важно – видеть и слышать обе стороны. Иначе ты не сможешь быть объективным. Для исследователя потеря объективности – большая опасность. Кстати, и для преподавателя тоже.

– То есть относительно Крыма вы примыкаете к не определившимся. А интеллигентом себя считаете?

– Это старая провокационная конструкция. Положено в таких случаях произносить: «Нет, это должны решать другие люди, со стороны виднее…» Для меня сегодня критерий интеллигентности все менее понятен.

Если раньше доминировал социологический критерий, то сейчас и он размыт. Человек, имеющий высшее образование, занимающийся интеллектуальным трудом, обладающий набором определенных нравственных качеств, – все это формальные критерии принадлежности к данной социальной группе. Но в моем представлении интеллигент должен изменять окружающую действительность, делать ее лучше, добрее. Я не смог это сделать. Действительность, к сожалению, оказалась сильнее меня. Наверное, я не интеллигент.

– Разве интеллигенты со своей извечной рефлексией изменяли когда-то действительность?

– Как раз этим и изменяли. Есть такая великая римская пословица – капля долбит камень. Интеллигенты всегда создают атмосферу неуверенности и сомнения. Не обладая монополией на истину, они провоцируют ее поиск.

– Выходит… Путин – не интеллигент?

– Это очень интересный вопрос. Я думаю, что по многим формальным критериям он как раз может быть отнесен к наиболее типичным представителям российской интеллигенции. У него высшее образование, он занимается интеллектуальным трудом, является носителем определенных нравственных качеств.

С другой стороны, он изменил этот мир. Стоит чуть внимательнее присмотреться к деталям, чтобы понять: на эту формально-социологическую интеллигентскую основу лег огромный пласт удивительного жизненного опыта. Спецслужбы, работа с А. Собчаком, стремительная карьера чиновника и совершенно уникальный статус президента. Фантастическая трансформация мировоззрения, личности, нравственных качеств. Сочетание несочетаемого.

– Но вернемся к Крыму. В вашей семье все неопределившиеся?

– У нас условная линия проходит по возрастным границам. Представители старшего поколения по большей части приветствуют произошедшее. Им кажется совершенно справедливым возвращение Крыма в состав России, и они искренне убеждены в своей позиции. Если говорить о том, кому это решение не нравится, так это многие представители молодого поколения.

– И как пожилые домочадцы относятся к позиции молодежи?

– Как раз в рамках нашей семьи это нормальная дискуссия, не приобретающая характер вечного молчания, обид и битья посуды. Хотя в некоторых семьях «посуды» уже разбито немало.

– А с точки зрения истории, Крым для России – достижение или потеря?

– Все зависит от точки отсчета при определении понятия «Россия». Для нашего государства это колоссальный успех!

Возвращение утраченных территорий – уже много веков один из признаков величия и силы державы. А вот для российской культуры и российской цивилизации в самом широком смысле этого слова последствия могут оказаться печальными. Мне кажется, мы можем попасть в состояние международной изоляции не столько на политическом или экономическом, сколько на интеллектуальном уровне. Это очень опасная перспектива. Нет контактов – нет развития.

Мы можем закрыться в своем гигантском евразийском пространстве, можем «окуклиться», «спасти» свою идентичность и исключительность, но потерять темпы «социального развития». А в современном мире именно они определяют почти всё.

– Могли ли государственные мужи этого не просчитать?

– Мне бы очень хотелось, чтобы все эти решения были первоначально смоделированы на уровне системного анализа. Судя по той реакции, которую пока демонстрирует Запад, могу сказать, что в политическом плане государственные мужи не ошиблись. Санкции сведены к конкретным персоналиям, но не носят системного характера. Рациональный Запад и иррациональный Восток «прожевали» потерю Крыма. Для них оказалось выгоднее сделать вид, что ничего страшного не произошло.

– Хотя флажком махали устрашающе…

– Это обязательный ритуал. Давайте не будем забывать, что политическая элита Запада живет не в безвоздушном пространстве. У них есть свой избиратель, перед которым необходимо было, что называется, «держать лицо». Ритуальный танец исполнили, а дальше наступил прагматизм, свойственный современной мировой политике. И в этом прагматическом восприятии произошедшего со стороны ведущих индустриальных держав наши специалисты не ошиблись. А вот что касается эмоций, чувств, нравственного оправдания… Украинская интеллигенция очень болезненно восприняла происходящее. И эта обида, думаю, будет иметь долгосрочный характер.

– Косовский прецедент… Многие проводят параллели. Насколько они корректны?

– Любая параллель условна. Там действовали другие политические силы, и сценарий развития событий был иным. Между тем пример Косово может быть использован как доказательство и возможности такого пути, и опасности такого пути. Кому как выгодно трактовать этот прецедент. Я думаю, что со временем то же самое произойдет и с «крымской историей».

– И все же мы давно не видели такого согласия в рядах политэлиты…

– Я бы не преувеличивал крепость этого согласия. Аналогичную ситуацию, если уж обращаться к историческим аналогиям, мы наблюдали в 1913 году, когда Россия праздновала юбилей дома Романовых.

Тогда тоже казалось, что величие Российской империи незыблемо. Но уже первая кризисная ситуация привела к расколу. Я думаю, что и это единение временное. Очень опасаюсь, что нас пытаются отвлечь от каких-то серьезных вопросов, переключить внимание общества на внешние проблемы, в то время как у нас нарастают проблемы внутренние.

И с этой точки зрения Крым может сыграть важнейшую роль в нашем дальнейшем развитии. Он обострит многие наши проблемы. Это хорошо для лечения. Болезнь надо зафиксировать, признать и подобрать соответствующие медикаменты. А то, что наше общество болеет, мне кажется, совершенно очевидно. Вопрос – чем? И как лечить? Сейчас задан некий вектор, согласно которому общественное сознание должно развиваться в ближайшем будущем. Но будет ли он принят обществом? Главное – чтобы не сработала формула: «кто не с нами, тот против нас».

– А есть у присоединения Крыма безусловный плюс? Кроме географического расширения границ, разумеется.

– Самое важное заключается в том, что Крым вновь заставил людей задуматься. Мы настолько погрузились в атмосферу повседневного быта, выживания, обслуживания, что позабыли о вещах очень важных в масштабах мира, о нашей жизненной философии, о ценности человеческой жизни, о ее удивительной кратковременности. Крым нас «встряхнул». Люди заговорили, стали формулировать свою позицию. Я вижу в этом позитивное начало. Через согласие или несогласие в каждом просыпается гражданин. Здесь знак «минус» или «плюс» не принципиально важен.

Хотя, когда человек заявляет свою позицию, оставаясь в абсолютном меньшинстве, то это, конечно, мощное основание для формирования подлинной гражданственности. К сожалению, этот процесс осложнен двумя высказываниями президента – о пятой колонне и национал-предателях.

Такого рода конструкции создают атмосферу страха, которой зарождающееся гражданское чувство может быть просто подавлено. … Надо сомневаться. Я очень боюсь не сомневающихся людей. Тех, кто гордо и уверенно берет в руки автоматы и воплощает свое понятие о справедливости на улицах городов.

Источник: mediazavod.ru