Это мой город, или Путешествие Гулливера

Мы публикуем сценарии трех видео-роликов, посвященных Челябинску. Надеемся, что со временем они превратятся в фильмы и положат начало "иному Челябинску" - не городу заводов и "красных труселей", не городу "дорожных революций" и чиновничьего произвола. Но городу живых людей, ярких мифов и смеющихся лиц.

«Это мой город…»

Проезжая часть одной из оживленных улиц в центре Челябинска. Машины несутся туда-сюда.

Вдруг мы видим древнего деда с клюкой, который, несмотря на то что весь скрючен болезнями, как-то уверенно-бесшабашно начинает переходить дорогу в неположенном месте – в стороне от регулируемого светофорами перекрестка. Дед идет наперерез несущимся машинам, и создается впечатление, что еще секунда – и от него останется одно мокрое место. Однако этого не происходит – машины успевают на скорости тормозить прямо перед путником с клюкой, а он уверенно лавирует в их потоке. Пешеходы в страхе замирают, наблюдая эту картину, бабули охают, хватаясь за сердце, роняя продуктовые корзинки с яблоками и прочей снедью. Городская публика в страшном напряжении. Кроме самого деда.

Он к тому времени уже достигает противоположной стороны дороги и, игриво оглядываясь на всю эту толпу растерянных горожан, сообщает в камеру нараспев, протяжно-скрипучим голосом: «Эт-то м-мо-ой го-род!» Игриво-залихватски подмигивая, нравоучительно устремляя при этом указательный палец в небо.

Прохожие облегченно вздыхают, бабки начинают собирать яблоки, малыши продолжают лизать забытый на время чупа-чупс, дамы поправляют прически, молодые мамочки продолжают катить коляски, мужики с круглыми животами нервно утирают пот со лба и дрожащими руками откупоривают пластиковые бутылки с «Борджоми».

Камера вновь находит деда и медленно уплывает вверх, панорамируя город.

Птица

Масштабное строительство (время: 30-е годы, период промышленной застройки города).

Подъемные краны, металлоконструкции, котлованы и т.д. Устремленные ввысь блочные сооружения. Работа кипит. Восхищенные взгляды простых обывателей, устремленные снизу вверх. Открытые в прямом и переносном смысле рты. Завораживающее своим масштабом и захватывающее индустриальным великолепием зрелище. Строительство века! И вдруг!! Срывается гигантская панельная плита и со свистом ухает из поднебесья вниз. В еще раскрытые от восхищения, а теперь от ужаса – рты челябинских обывателей. (Рты можно распахнуть до размеров строительных котлованов на поверхности земли, в которые плита летит со скоростью космического метеорита зимы 2013).

В момент удара о землю плита раскалывается вдребезги и разлетается гигантскими осколками… обычного куриного яйца. Камера стремительно приближается к эпицентру событий, и вот перед нами – только что вылупившийся попискивающий желторотый цыпленок. Мозолистые руки сталевара (металлурга, шахтера, тракториста и т.д.) бережно поднимают его и, подбрасывая вверх, отпускают в синеву небес уже отнюдь не цыпленка… К высящимся в небесах новостройкам взмывает огромная птица, размах крыльев которой навевает мысль о великих свершениях и победах...

Крупным планом – лица горожан всех эпох, провожающих взглядами птицу, морда верблюда, и тут же: загорелое лицо бедуина, который ведет за собой этого верблюда на веревке. За его спиной – столб Европа-Азия (или Нулевая верста). Он тоже провожает взглядом взмывающую в небеса птицу. Встречный путник, водитель Камаза, выглядывая из кабины, спрашивает: Как дела, дорогой?  - и слышит в ответ: В Челябе все спокойно!

Звучит жизнеутверждающая музыка. Радостное народное веселье.

Путешествие Гулливера

Камера фиксирует фигуру Гулливера в парке им. Гагарина, от башмаков до головы, уносящуюся ввысь. Фоном песня группы «Ноль»: «…Ты спросишь меня, почему иногда я молчу, почему не курю и не улыбаюсь, или же, наоборот, я мрачно шучу и так же мрачно или ужасно кривляюсь...» Камера и песня на секунду замирают в этой точке. В паузе Гулливер скрипит суставами, «оживая». В следующую секунду музыка продолжается словами: «…просто я живу на улице Ленина…», а Гулливер в такт с музыкой совершает масштабное колесо, сразу оказываясь кульбитом на Комсомольской площади у танка (условное для жителей города начало проспекта Ленина).

Здесь (на фоне продолжающейся музыки группы «Ноль») Гулливер, чуть подумав,  пальцами вынимает дуло у танка, скатывает бумажный шарик и сквозь трубочку дула выплевывает его по направлению к памятнику Курчатову. Шарик летит по небу вдоль проспекта Ленина, оставляя в небе росчерки, словно февральский метеорит, и с тем же грохотом и свистом, а потом падает на землю, разрываясь в метеоритную пыль, где-то в дебрях парка Гагарина.

Гулливер водружает трубочку-дуло на место и, делая гигантский шаг, оказывается сразу на площади Революции. Здесь он уже заносит было ногу для следующего шага, но что-то привлекает его внимание. Он останавливается, пристально глядит вниз – и на фоне кишащего людьми и машинами городского муравейника различает нечто родственное: неподвижно стоящий (как и сам Гулливер в парке) памятник Ленину. Осторожно наклоняется над ним, берет фигурку двумя пальцами и с умилением рассматривает, пробуя другой рукой повернуть у него голову, ручки-ножки (как у куклы). Все поддается, но со скрипом (как у самого Гулливера прежде). В итоге он придает куколке-Ленину неожиданную позу – штангиста, совершающего рывок, причем вместо штанги вкладывает в руки Ильичу росшую рядом с памятником ель.

Явно довольный, Гулливер переводит дух и следующим шагом оказывается рядом с памятником Курчатову. Изучающе обходит его, присматриваясь. Выковыривает две полусферы расщепленного атома, легко превращает их в футбольный мяч и дает пас в направлении Комсомольской площади. Мяч, как прежде бумажный шарик, несется в обратную сторону над проспектом Ленина со свистом и грохотом прежде пролетавшего над городом метеорита.

А Гулливер, совершив несколько танцевальных па из брейк-данса, встает в позу вратаря рядом с памятником Курчатову, как бы ожидая ответного паса с той стороны пр. Ленина.

И, на фоне заключительных аккордов песни группы «Ноль», мы читаем заключительный слоган:

«Большие люди

 большого города!

Так держать!»