Вечно живущая птица Найдан...

Помню, я была в гостях у Полины, сидела в её комнате на ковре, напротив книжного шкафа и листала книги. Одна из них оказалась тоненьким художественным альбомом. «Графика Нади Рушевой» – так он назывался. С одной страницы на меня взглянули прекрасно-нездешние глаза светловолосого мальчика. Почему-то я сразу узнала в нём Маленького принца. Со следующего рисунка смотрело скорбное лицо Лиса (он был изображён в виде человека), тонкие руки, не хотящие отпускать, в последний раз обнимающие Маленького принца, который сейчас уйдёт навсегда…

И я почему-то заплакала. Впервые за всю мою 18-летнюю жизнь я плакала при виде рисунков – обычных графических рисунков.

На одних – плавные линии причудливо переплетались, распускаясь, как цветы; на других – были отрывистыми, разорванными, нервными. И только одно их объединяло – они были предельно простыми. Рука художника не вырисовывала, не выверяла их старательно и долго, не стирала ластиком, не перечерчивала. А линии выходили удивительно законченными, чёткими…

…Балерина на рисунке настолько усталая, что физически ощущалась дрожь от напряжения в её опущенных руках. Маленькая Наташа Ростова, только что ворвавшаяся в комнату, заразительно громко смеется. В красавице с томно опущенными глазами сразу можно узнать Наталью Гончарову. Даже если ты не читал «Мастера и Маргариту», по иллюстрациям становится понятно, что худой, длинноносый тип на скамейке – хитер, изворотлив, и мерзок. А рядом – красивая молодая женщина, добропорядочная москвичка, напряжённо сжавшая сумочку в руках. Азазелло и Маргарита в Александровском саду.

Колючие глаза, черный мужчина в плаще беспощаден и страшен. Воланд.

Тонкая, прозрачная, с разлитой по лицу тихой грустью девушка в реке под водой. Офелия.

Задумавшийся мальчик покусывает перо для письма. Саша Пушкин!

Татьяна Ларина с письмом Онегина, обиженный малыш-кентаврёнок, веснушчатый Серёжа Есенин с травинкой…

Мне все знакомы, я узнаю всех. Только одно для меня неясно, только одна загадка меня мучает – как удалось передать это всё в нескольких изогнутых линиях? Как это смогла вывести рука обычной московской школьницы? Как можно сказать ТАК много через несколько беглых взмахов карандашом или ручкой?

Я с трудом отложила книгу, умылась, и, шмыгая носом, пояснила подруге, что ничего более проникновенного и прекрасного, чем рисунки Рушевой, я не видела.

– Мне тоже нравится. Мой папа бывал на её выставках. Талантливая девочка. Только умерла она очень рано – в 17 лет.

– Как умерла?! В 17?

…По-монгольски имя Надежда – Найдан – означает «вечно живущая».

Долгожданный ребёнок, девочка Надя родилась 31 января 1952 года в Монголии, в Улан-Баторе. Ее отец, Николай Константинович, работал художником – инструктором театра и педагогом в художественном училище, а мать – Наталья Дойдаловна (известная балерина Тувы) – балетмейстером.

Надя начала рисовать с пяти лет. В семилетнем возрасте она набросала в альбомчике 36 занятных иллюстраций к «Сказке о царе Салтане» Пушкина. Это она сделала за один раз, пока отец не спеша и с выражением читал ей любимую сказку.

Затем Надя с родителями переехала в Москву. Она пела в хоре, участвовала в групповых танцах, любила стихи и сказки. Мама показывала ей несложные балетные упражнения, дедушка немного научил игре на фортепиано. А вот рисовать ее никто не учил, девочка стала этим заниматься сама, без помощи взрослых.

Рисовала она легко, играючи, как бы обводя лишь одной ей видимые образы.

…«Какая-то слива получается… Или нет? Это, пожалуй, пароход. А-а-а, это точка. А вот Емелька две подушки положил и ушел…» Это была радостная игра в рисование, простор воображения маленькой девочки. Придя из школы домой и сделав уроки, она с удовольствием принималась за полюбившееся фантазирование, благо под рукой у нее всегда были маленькие альбомчики или обрезки бумаги разного формата и цвета. Сначала она уделяла этой забаве не более получаса в день. А потом это стало ежедневной Надиной потребностью на всю жизнь.

Прожив неполных 17 лет, Надя оставила после себя огромное богатство – свыше 10 000 рисунков. Окончательное число их никогда не будет подсчитано – значительная доля разошлась в письмах, сотни листов художница раздарила друзьям и знакомым, немалое количество работ по разным причинам не вернулось с первых выставок. Выполняя свои композиции в основном чернилами и тушью, Надя почти в совершенстве овладела техникой линейной графики. Надя создала иллюстрации к произведениям 50 авторов, среди которых Шекспир, Рабле, Байрон, Диккенс, Гюго, Марк Твен, Гоголь, Лермонтов, Булгаков, Лермонтов и бесконечно любимый ею Пушкин.

Рисуя «по воображению», она создала помимо этого, массу сказок собственного сочинения, раскадровок никем еще в те годы не поставленных балетов, фантазийных сцен. Среди Надиных зарисовок есть несколько таких, на которых изображен балет «Анна Каренина». Уже после смерти художницы этот спектакль-балет действительно был поставлен, и главную роль в нем играла Майя Плисецкая.

В четырнадцать лет Надя начала работу над серией рисунков к роману Л.Н.Толстого «Война и мир». В этих композициях художница применила уже другую технику рисования, используя акварель. Надя никогда не пользовалась ластиком. Ее рисунки рождались без эскизов, враз, набело. «Я их заранее вижу… Они проступают на бумаге, как водяные знаки, и мне остается их чем-нибудь обвести», – признавалась Надя. Она много читала, и все ее впечатления от прочитанного выплескивались на бумагу.

«Пушкиниана» Нади – это не только иллюстрации к творчеству, но еще и вся жизнь поэта, его друзья, близкие. «Похожесть» импровизаций Нади на рисунки самого Пушкина навели старейшего пушкиниста А.И.Гессена на мысль предложить художнице проиллюстрировать его книгу «Жизнь поэта». Таким образом, появилось огромное количество работ, посвященных Пушкину.

Число персональных выставок Нади со временем превысило 160. Рисунки московской школьницы полюбили в Артеке, Ленинграде,Польше, Чехословакии, Румынии, Индии, Японии, Монголии. Многие из них были навеяны пушкинской поэзией. В связи с этим в 1969 г . на Ленфильме начались съёмки документального фильма «Тебя, как первую любовь…», посвящённого пушкинской теме в творчестве Нади.

С 1996 года основным хранителем Надиного творчества стал Государственный музей им. Пушкина.

По окончании школы она собиралась поступать во ВГИК: мечтала стать мультипликатором. Жизнь Нади оборвалась на взлете – 6 марта 1969 она, как обычно, собралась в школу, наклонилась, чтобы застегнуть сапожки, и упала, потеряв сознание… Вызвали «скорую помощь», Надю увезли в Первую Градскую больницу.

Спасти её не смогли… Врачи называли чудом то, что девочка дожила до 17 лет с тяжелой врождённой патологий – аневризмой сосудов головного мозга. Дети с таким дефектом (а выявить его при жизни тогда было невозможно) доживают, как правило, лет до 7.

…Я прочитала короткую Надину биографию, ещё раз пересмотрела рисунки в альбоме и попросила его на пару дней у Полины – отксерокопировать. С тех пор я бережно хранила отксерокопированные листочки с рисунками Нади. И мечтала, что когда-нибудь узнаю о ней побольше. Помог всемогущий Яндекс – ровно через 6 лет я оказалась в школе № 470 на м. «Кантемировская», которая теперь носит её имя. В школе, где училась гениальная девочка, создан мемориальный музей Нади Рушевой.

Мы беседуем с руководителем музея – Натальей Владимировной Усенко.

– Расскажите, пожалуйста, как давно существует музей, кто был инициатором создания, как всё началось?

– Музей существует с 1971 года. Папа Нади – Николай Константинович пришел в школу с этой идеей, передал несколько подлинных рисунков в музей. Вместе с Ниной Георгиевной (сейчас она директор школы) они вдвоем и начинали. Первый музей был вообще в спальне для группы продленного дня. Там стояли кроватки, на них спали детишки, а вокруг висели Надины рисунки. И даже был какой-то поэт, который пришел в этот музей, и после этого написал стихотворение – как дети спят и видят сны, навеянные Надиными рисунками. А через некоторое время музей получил отдельное помещение. Николай Константинович проводил сам первые экскурсии, первый музейный актив, созданный из детишек, он обучал сам. Тогда информации было значительно больше, всё это было из первых рук, потому что Николай Константинович, как говорят, мог рассказывать о каждом рисунке очень-очень долго, все подробности, как создавался, по поводу чего и так далее.

– А как вы открыли для себя творчество Нади?

– Надю Рушеву я для себя открыла тоже случайно. Пришла в музей Булгакова «Нехорошая квартира» лет десять назад. В музее продавался альбом Нади. Он меня потряс. Я тогда еще в институте училась, об этой школе даже не знала. А потом я случайно попала в эту школу. Нужно было подготовить какой-то праздник в день рождения Нади, меня попросили помочь, я написала сценарий, и с этого дня как-то всё пошло. Спектакль о Наде мы сделали, он называется – «Немного о счастье» – об артековских днях Нади. И я решила здесь остаться.

– Может быть, вспомните какие-то ощущения от впервые увиденных ее рисунков? Чем они поразили?

– Я не искусствовед, не художник, могу оценить на уровне «нравится – не нравится». А Надя не только рисунками, наверное, поражает. Лично меня в первую очередь не рисунками, не талантом, не своей знаменитой линией, а меня она поражает больше всего как человек, и мне очень нравится, как она передаёт момент, чувство… Мои любимые Надины рисунки – это серия «Современность». Она схватывает какие-то черты характера, настроения, и буквально в нескольких линиях их передает. Есть, например, рисунок «На детской площадке». Там просто детская площадка, на ней мамочки сидят, и детишки в песочнице. И видно, какая мама – какого ребенка, потому что там описано выражение лиц, поведение. Одна мама сидит и ругается, и у нее слюна брызжет, капельки нарисованы. И ребенок её такой же – драчун, замахивается лопаткой на другого. То есть она вот этими мелочами передает настроение. А знаменитые «Модники на Калиниском проспекте» – так тонко написано, с иронией. У нас есть рисунок в музее, он на обратной стороне тетради по арифметике Рушевой Надежды, то есть, видимо, во время урока, тоже несколькими штрихами. Там три фигуры, я бы даже не сказала, что это люди, очень схематично. И солнце. И опять-таки видно: у этих трех фигур абсолютно разные характеры. Можно смотреть на этот рисунок и придумывать целую историю. И если несколько человек будут писать эту историю, будут разные истории.

Ее рисунки заставляют фантазировать, мыслить. Для меня прелесть в этом. Я могу детей водить по музею, сколько они выдержат, потому что мы можем около каждого рисунка останавливаться и рассуждать. Я им не буду рассказывать о технике, им это особо не интересно, а вот порассуждать, что хорошо, что плохо, какой характер у того героя, какой у этого – можно. Когда смотришь на картины известных художников – да, красота, интересно – тени наложены, такая краска, другая краска, но вот не рассуждается. А здесь именно мысли очень выпуклыми получаются.

Ещё известны и такие интересные факты – Надя как-то изобразила булгаковского Мастера с перстнем на пальце. В романе о перстне – ни слова. А Михаил Афанасьевич Булгаков, как выяснилось, всегда носил его дома, когда писал «Мастера и Маргариту». Надя мечтала встретиться с Еленой Сегеевной Булгаковой – уже встреча была назначена, но Надя не успела… И Елена Сергеевна рассказывала, что Надина «Маргарита преображённая» очень похожа на неё, на Елену Сергеевну, хотя Надя никогда её не видела…

– А талант Нади для вас в чём заключается?

– Надя была очень цельным человеком, у нее поступки, действия, мысли, рисунки – они настолько все едины. Она была достаточно свободомыслящей, как ни странно, в то время, не зашоренной. На самом деле, она гораздо больше всего понимала, судя по ее рисункам. Например, у Нади есть серия, которая для меня остается пока непонятной, – «Мать и дитя». Ребенок в 14, 15, 16, 17 лет – она рисовала вот эти рисунки. По идее девчонки еще об этом не задумываются. Почему у нее эта серия? В основном, это счастливые матери, видимо, как у нее в семье было. Но где-то есть и трагедия, когда нарисовано военное время. Вот эта тема – «Матери» – это не свойственно детям, они не ценят того, что делают для них мамы. Только в каком-то взрослом состоянии, может быть, они это оценят по-настоящему. А Надя именно это понимала. Есть у неё рисунок «Опять летят бомбы». И вот там матери пытаются руками защитить своих детей от бомб. Именно это ощущение матери, предназначение матери она почувствовала и передала. Есть рисунок «Жирафиха и маленький жирафенок», где мама-жирафиха, изгибает шею к этому маленькому жирафику, чтобы его приласкать, и видно, что ей неудобно, просто видно, но, тем не менее, она это делает.

Есть рисунок «Мать Гамлета». Совершенно простой, там линии посчитать можно. Но у этой матери такие пустые глаза! Видно, что у этого человека в душе вообще ничего не осталось. Это надо же в таком возрасте это всё прочувствовать! И вот такого у нее много. Елена Сергеевна Булгакова, например, отмечала, что есть рисунок из серии «Мастер и Маргарита», когда Маргарита склоняется над спящим мальчиком. По-моему, это тоже не очень четко описано в романе, но опять-таки, Елену Сергеевну поразило то, как Надя именно это материнское чувство, материнскую ласку сумела передать. Есть у   нее   рисунки, посвященные библейским мотивам – «Мученица и ангелы», Богоматерь.

– Удивительно – во время расцвета социализма – и вдруг – Богоматерь…

- Да, я спрашивала специально – нет, в семье Нади не пропагандировался коммунизм, но и религиозных традиций тоже не соблюдалось. Она, видимо, сама об этом читала, сама об этом думала. И у Николая Константиновича – он же тоже художник – нет таких мотивов рисунков, по крайней мере, из того, что я видела. Хотя они очень много ходили по монастырям, отец Нади любил монастырскую архитектуру. У Нади есть один-единственный рисунок маслом – они с папой рисовали в Коломенском, стоя рядом. Два одинаковых рисунка – один папин, другой Надин. У нас они одно время висели, когда была выставка Николая Константиновича, и все посетители угадывали, какой папин, какой Надин. Они не подписаны, различает их только Наталья Дойдаловна по силе мазка.

– На ваш взгляд, что современных детей больше всего привлекает в Наде, в ее рисунках?

– Знаете, дети начинают ей сотворчествовать. Я – учитель русского и литературы и после экскурсий по музею мы долго с ними рассуждаем, думаем. Ребята начинают писать стихи… Потому что, в принципе, сама Надя очень много читала. Отец Нади в своей книге «Последний год Надежды», приводит выдержки из её дневника – Надя вела дневник, где записывала, что она за месяц прочитала, увидела – она много бывала в кино, в театрах, на выставках. Наталья Дойдаловна вспоминает, что в Ленинграде она никак не могла увести маленькую дочку из Эрмитажа. Ещё Надина мама любит вспоминать, что когда дочка была, маленькой, она ее могла оставить дома одну. Ставила перед ней стопку книг и уходила. «Где дочку посадишь – там и найдёшь, в книгах».

Мне, взрослому человеку, трети не сделать того, что Надя успевала, потому что ею было прочитано невероятное количество книг. Она успевала очень много. При этом она была ребенком очень живым, совершенно не «ботаничным», как дети говорят, не замкнутым, не зашоренным. Она очень любила танцевать, погулять с девчонками, поиграть. Как-то ей удавалось всё. Такое ощущение, как будто Надя знала, что ей недолго жить, и стремилась побольше успеть… Хотя вот этой вот печати судьбы, скажем так, не было – как видится из её писем и рисунков… Взять, например, ту же Нику Турбину, видно, что девочка с непростым мировосприятием, с трагичным. У Нади этого не было. Ника – темная, с надрывом, а Надя очень светлая. Она исключительности своей не ощущала, очень просто всегда держалась. И, мне кажется, детей поражает именно это. Они не способны, как взрослые, воспринять линию, им просто нравится, как Надя изображает тех же кентаврят. Они обожают Надин рисунок морской свинки – любимый, вообще, рисунок всей школы.

Детям повзрослее нравится мистицизм Булгакова, их это больше всего интересует. Мальчишки ко мне всё время забегают, я открываю музей во время экскурсии, и на переменках и вот они все заглядывают, им интересно. Один 12-летний мальчик, недавно Наде такое послание написал: «Надя, я очень люблю твои рисунки, я тебя очень люблю, целую».

–Я знаю, что несколько учеников помогают вам в музее…

– Мои главные активисты, к сожалению, сейчас уже ушли, они закончили в прошлом году 11 класс. Сейчас одна заканчивает 11 класс, в этом году. Она у нас играет Надю в спектакле на протяжении уже многих лет.

Сейчас дети, в основном, для себя всё делают, и как-то привлечь их к тому, что им невыгодно, очень сложно. А вот здесь как раз оседают те, которые живут не только для себя. У Нади есть знаменитая фраза, из письма к её артековскому другу Алику Сафаралиеву: «если хочешь, чтобы они немного потлели, гори дотла сам, это страшно трудно, но нужно, нельзя только для себя». Эта фраза становится девизом для некоторых детей.

– Наталья Дойдаловна рассказывала о своем любимом рисунке дочери?

–Она любит почему-то «Тонущую Офелию». Этот рисунок сейчас в Музее Рериха. Любит «Тувинскую мать» и «Маленького Принца». У нее мечта сделать настенный календарь с Маленьким Принцем, с этой серией рисунков.

– Теперь известно, что у Нади была врождённая патология сосудов головного мозга, что и послужило причиной её смерти. Но приходилось слышать и такое мнение –поскольку девочка была гениальной, все всё время поощряли в ней развитие ее таланта. Ей постоянно повторяли, что надо трудиться, нужно совершенствоваться, свой талант развивать, и в конце концов Надя не выдержала.

– Это абсолютно не так. Я опять проведу параллель с Никой Турбиной. У нее есть надлом, это сломанный ребенок. Надя абсолютно такого впечатления не производит. У нее нет в рисунках какой-то вынужденности. Для нее рисование было формой жизни, она рисовала всегда. Она даже не выходила из дома без блокнотика. Надя стояла в автобусе и рисовала, если ей что-то в голову пришло. Если взять ее подлинники, там и на папином рисунке, на обороте нарисовано, и на тетрадке, и на промокашке, и на шпаргалке, и чуть ли не на обоях. Согласитесь, если бы ее понуждали к творчеству, то, наверное, это было бы сделано хотя бы на А4, обычном белом листе, или где-нибудь так, чтобы это можно было выставить, показать. А тут рисунки именно собраны, где-то помяты. Она рисовала, выбрасывала, а папа ходил, подбирал.Он не понуждал ее к творчеству, он поддерживал ее талант. Её никто рисовать не учил, потому что Ватагин Василий Алексеевич, известный скульптор и друг семьи, сказал как-то: «Надю учить не надо. Это только испортит ее талант, его первозданность. Она сама по себе. Ей, вообще, даже лучше эту академичность не приобретать», то есть не идти в художественный вуз в дальнейшем, потому что тогда может потеряться первозданность ее таланта.

Я тоже в Интернете читала, что некоторые люди считают, что Надю просто, грубо говоря, хорошо «пропиарили»… Одна дама написала так: «Я тоже хорошо рисовала, ничем не хуже, чем Надя, но мой папа сказал, что не даст испортить ребёнку детство. И не стал моих выставок устраивать. А тут решили на ребенке сделать себе славу». Это ведь абсолютно не так! Потому, что, во-первых, помимо славы у Нади были и какие-то негативные отзывы, безусловно. Например, если взять выставку в музее Толстого, которая состоялась, когда Наде было 16 лет. На этой выставке должно было состояться обсуждение с участием знаменитых толстоведов, многие из которых громили Надю в пух и прах, говоря о том, что неспособна девочка в 16 лет понять великого Толстого. Были, конечно, и положительные отзывы, но были и такие. И тогда Николай Константинович пишет в своём дневнике: «Я очень испугался за Надю, как она сейчас на это среагирует». А Надя встала и спокойно сказала: «Да, возможно, я не понимаю всей глубины Толстого, но я рисовала для себя и для своих ровесников так, как понимаю это сейчас я». Для нее эта слава роли не играла. Признают ее рисунки или не признают – она, конечно, волновалась, как любой бы человек волновался, но трагедии для нее не было, она рисовала не для этого. Она рисовала действительно для себя, не ожидая никаких похвал, никакого признания.

Я смотрела фильм, где Надя прутиком на снегу рисовала профиль Пушкина, слушала её тихий, звенящий голос Я долго рассматривала детские фотографии художницы Нади. Круглолицая смеющаяся девочка с бантом на голове, сидящая в высокой траве. Вот Надя в чёрных косах гладит козочку на даче Ватагина. И повзрослевшая художница – высокая, тоненькая девочка-тростинка с трогательной улыбкой. Такая живая, такая близкая, легкая птица Найдан, улетающая, как когда-то Маленький Принц, сумевшая передать в своих рисунках нечто неуловимое, мимолётное и очень важное.

Пока я не разгадала Надин талант… И не знаю – возможно ли это вообще…

Источник: Православие и мир