"Песни любви и скорби" Кирилла Шишова

 «Одна Любовь – фундамент и устой…»

(О книге «Песни любви и скорби» Кирилла Шишова)

«Соединяющий тела
Их разлучает вновь,
Но будет жизнь моя светла,
Пока жива любовь...»
Н.Гумилев

Новая книга Кирилла Шишова, вышедшая в середине мая вполне «провинциальным» тиражом в 300 экз., заслуживает внимательного к себе отношения. Ибо очень уж много яркого и спорного одновременно спрятано под ее обложкой.

Прочитавший ее всю целиком сможет восстановить подоплеку этого издания, которая скупо проступает сквозь лаконичные строки аннотации: «…Эти стихи – запечатленная в слове и собранная под одной обложкой история любви, длившейся всю жизнь, любви, не оборвавшейся даже ее уходом…»

Дело в том, что вся книга посвящена жене писателя, скоропостижно ушедшей 26 мая прошлого года. Вся книга – скорбная эпитафия и плач души, и одновременно – признание в любви, гимн любви и преклонение перед любовью. Ибо, как написано в эпиграфе в самом ее начале: «Любовь – не состояние души, / А первооснова мира» (Б.Пастернак).

Книга состоит из трех частей: Песни любви (1983-2009), Предвестье и уход (22-26.05.2010) и Песни скорби (10.06-30.11.2010). Последняя, финальная часть, - самая спорная. Слишком заметна дрожь руки автора, слишком слышен его плач, слишком порой небрежны его строки. Что ж, Кирилл Шишов – стихотворец не эталонный, иногда хромают рифмы, стремление спрессовать мысль (а кажется очевидным, что в поэзии его эталон – лирика именно философского толка) ведет порой к косноязычным, на грани допустимого, оборотам (что особенно заметно в поэме «Святое семейство»). И все же минусы эти понятны и объяснимы, и камень тут, как ни странно, хочется бросить скорее в огород редактора книги. Автору же это всё – прощаешь. Автор, самим своим жестом, самой решимостью выпустить свое детище в свет, заслуживает, с моей точки зрения, глубочайшую благодарность. За что же? И какого рода?

Современная литература, как кажется, давно и необратимо расслоилась на два малопересекающихся по видимости, а по сути очень смежных потока: с одной стороны, графоманские «сопли-вопли», «оплодотворенные» у нас в стране (не без санкции духа эпохи, конечно) гением Бродского, с его прозаизированным бормотанием, столь милым слуху любого графомана, а с другой стороны, «профессиональная литература», крепко скроенная и ладно сшитая умелыми постмодернистскими (…далее везде…) нитками.

В первом случае мы имеем, так сказать, сырую материю, эмпирику души, никак не ограненную, упоенную самой собой и не пытающуюся выйти из порочного круга самоповтора, само-репродуцирования. Во втором – тщательно упакованный продукт, готовый к употреблению (впрочем, черт его знает, что там внутри, поди надкуси эти блестящие симулякры – есть ли вообще живая кровь в этих жилах?)… Это крайние точки, конечно, но они ближе, чем можно подумать. Их объединяет одна общая штука: слово перестало нести «метафизический огонь», книга, которую Пастернак называл «куском горячей, дымящейся совести», почти безвозвратно утратила это свое качество, хуже того – это качество уходит (ушло?) из современной поэзии. Библейская традиция, традиция взывания и стенания ко Господу библейских пророков, в которой слово было мыслимо и оправданно лишь как предельное обнажение-напряжение души в ее диалоге с собой-идеальной, - эта традиция оживляла европейскую поэзию две тысячи лет. И в этой традиции невольно оказывался каждый, кто посредством сочетания строчек устремлялся к горнему в своей душе. И вот – традиция пресеклась. Не то чтобы река иссякла – река сменила русло. Ибо изменилось время, поменялась его модальность, его структура, и души живые получили иные возможности и иные инструменты для движения. Литература же, современная литература, всё больше обнаруживает себя на плоскости, все слабее ее вертикальный посыл; в прозе – всё больше «историй», эмпирики, в поэзии – «красивостей» и «совершенств» рядом с ерничаньями, ирониями и т.д.

Если в каком-то смысле и можно говорить сегодня о живой литературе, то это литература лакун, провалов, просветов, литература, схватывающая суть новой временной модальности как модальности «пустот». Изменились связи, сама структура бытия, неявное стало ощутимым, конверт, в котором был запечатан наш мир, полопался, и в просветах зияет иное… Но это несколько другая тема. Речь же шла о том, что сегодня на наших глазах библейская традиция сходит на-нет. Еще раз посмотрим, что это за традиция?

Рожденная из взываний пророков Торы и их диалогов с Яхве, она простерлась между скорбным «Господи, для чего ты меня оставил» Иисуса и недостижимо-прекрасным, как обетование, «Бог есть любовь». Именно любовь, во всех ее ипостасях, от нелюбви до Любви вселенской, и стала ее (традиции) средоточием и сердцевиной.

И книга Кирилла Шишова – абсолютно из этой традиции. За страницами ее встает душа человека, и труд и боль этой души не могут оставить читателя равнодушным.

В книге причудливо сплетаются контексты психологический, поэтический и религиозный. И во многом именно поэтому хочется о ней размышлять, когда закрываешь ее последнюю страницу. Ибо есть книги – для чтения и возвышения, а есть – для размышления, сострадания и боли.

В каком-то смысле эта книга – о трагедии нелюбви, ибо главный искус и главный соблазн мира сего – возможность жить в нелюбви, и при этом жить вроде бы счастливо. Такова вся современная цивилизация – апофеоз нелюбви. Не люблю – но богат, не люблю – но успешен, не люблю – ну и не надо, и так хорошо. Именно в этой ситуации застаем мы автора на заре его взрослой жизни, и автор застает себя в ней. И дальше – происходит мучительное, происходит момент выбора – выбрать любовь как страстное деяние, как этическое действие и ответственность, либо отвернуться от нее навстречу языческому счастью, навстречу стихии вседозволенности и «свободы» – имя которой – безответственность и черствость души. Т.е. перед нами – уроки любви, изучение любви, освоение любви. Труд любви.

Во все времена так было: любовь рождается там, где она соединяется с этическим, любовь зреет там, где ее ждут тесные врата. Любовь должна низойти до любви, научиться милосердствовать и отвечать за любимого, и только из этого само-умаления может снова родиться Любовь. Вот эта извечная парабола и есть фабула и психологическая траектория книги Кирилла Шишова «Песни любви и скорби». И уже прорисовкой этого извечного сюжета книга – бесценна.

А второе, что в ней уникально, - это пронзительная эротическая заостренность. Откровенная эротическая экстатика многих текстов останавливает, изумляет. Любовь к одной женщине, пронесенная сквозь всю долгую жизнь, оборачивается настоящим гимном Любви эротической, любви как Эросу, Эросу как сердцу и стержню бытия человеческого.

Любовь = Эрос. Любовь = Экстаз. Любовь = телесность, возведенная в предельную степень, выводящая за рамки тела, за грань физического – в мета-физику…

Это, впрочем, отдельная тема. Тема другого очерка. Мы же подведем пока итоги. Царствие небесное берется силою – вот о чем «Песни любви и скорби». О любви, которой не было – и стала. О боли, которая тлела – и ожила. О душе, которая выпрасталась через боль и через не-любовь – к жизни. К Любви.

Михаил Золотов

Скачать книгу "Песни любви и скорби" можно здесь