Размышления мастера

* * *
Христианство придаёт исключительную важность жизни человеческой души. Весь человек – это душа. Или человек чистотой своей души добивается её бессмертия, или губит свою душу греховной жизнью, или, осознав свой грех, через покаяние добивается выздоровления души. Христианство в своей основе в Евангелии уже рассмотрело все комбинации душевной жизни человека и пути её спасения.
Христианская культура в её литературном развитии никак не могла не проникнуться этой основой христианской мысли.

* * *
И вся серьёзная русская и европейская литература – это бесконечный комментарий к Евангелию. И комментарию этому никогда не будет конца. Все псевдоноваторские попытки обойтись без этического напряжения, без понимания, где верх, где низ, где добро, где зло, обречены на провал и забвение, ибо дело художника вытягивать волей к добру из хаоса жизни ясный смысл, а не добавлять к хаосу жизни хаос своей собственной души.
Мы говорим: эта картина поэтична, этот рассказ или стихотворение поэтичен. Но что это значит? Конечно, это значит, что они талантливы. Но в чём суть самого таланта? Талант необъясним, как Бог, но Бог объясним необъяснимостью таланта.

* * *
Если жизнь представляется невозможной, есть более мужественное решение, чем уход из жизни. Человек должен сказать себе: если жизнь действительно невозможна, то она остановится сама. А если она не останавливается, значит, надо перетерпеть боль.
Так суждено. Каждый, перетерпевший большую боль, знает, с какой изумительной свежестью после этого ему раскрывается жизнь. Это дар самой за верность ей, а может быть, даже одобрительный кивок Бога.
В связи со всем этим я хотел несколько слов сказать о так называемом серебряном веке русской литературы. У нас его сейчас безмерно захвалили. Конечно, в это время жили великий Блок, великий Бунин, кстати питавший пророческое отвращение к этому серебряному веку, были и другие талантливые писатели.
Но Серебряный век принёс нашей культуре, нашему народу неизмеримо больше зла, чем добра. Это было время самой разнузданной страсти к вседозволенности, к ничтожной мистике, к смакованию человеческих слабостей, а главное, всепожирающего любопытства к злу, даже якобы самоотверженных призывов к дьявольской силе, которая явится и всё уничтожит.

* * *
Но я предполагаю, что нравственная брезгливость в человеке развилась вместе с религией и культурой. Не обязаны ли мы более всего Евангелию за то отвращение, которое мы испытываем к предательству? Образ Иуды стал нарицательным. И хотя поток доносов достаточно мощен до сих пор, но не был бы он ещё более мощным, если бы люди не содрогались, уподобляя себя Иуде?

* * *
Верующий человек, как бы он ни был одарён, гораздо менее, чем неверующий, склонен самоутверждаться среди других людей. Его честолюбие направлено всегда по вертикали и всегда ограничено любящим признанием невозможности сравняться с Учителем. Он вечно тянется вверх, заранее зная, что нельзя дотянуться. И самим настроением своей натуры он не может стремиться к коренным, внезапным изменениям в жизни человеческого рода, поскольку не может и не хочет заменять собой Учителя.
Наоборот, неверующий и честолюбивый человек, не имея этого высокого ориентира над собой, чаще сравнивает себя с живущими рядом людьми и, замечая своё превосходство, постоянно укрепляется в нём.

* * *
Жалость, я уверен,  необъяснима никакими  рациональными  соображениями, она идет к человеку сверху, от Бога.

* * *
Удивительно, что во всей мировой литературе самые пронзительные,  самые потрясающие образы людей с  прекрасной  душой обязательно связаны с тем, что они  умственно  неполноценны.  Таков Дон-Кихот  Сервантеса, князь  Мышкин  в "Идиоте"  Достоевского,  таковы "Старосветские  помещики"  Гоголя,  "Простая душа" Флобера, Герасим  в  "Муму" Тургенева,  Матрена в  "Матренином  дворе" Солженицына.
Не о них ли сказано в Писании, что нищие духом первыми войдут в царство небесное?  Но  почему именно они отличаются такой  привлекательной силой? Не потому  ли, что нормальный  развитый ум обладает способностью к  самозащите. Что бы мы ни говорили, развитый  ум прежде всего развивается для самозащиты. Кроме того, множеством вопросов, возникающих  в нем,  он невольно  отвлекает душу от ее главного дела.
И только эти  люди, безоружные и беспомощные, как дети, брошенные в наш звериный  мир, творят единственное, что  они могут:  любовь,  добро.  И  они обречены  погибнуть. И  тут  мы,  так сказать, умственно  полноценные  люди, потрясаясь и  выпрямляясь, хотя  бы на  время, догадываемся, что именно  они лучше всех выполняли главное предназначение человека  в этом мире - творить добро. А если это так, они-то и были самыми умными людьми - умом сердца.
В таком  случае слава и уму писателей, создавших образы этих людей, как знак преклонения  перед  ними, как знак  не суетности и  не напрасности своего ума.

* * *
И что скрывать - совесть утомительна. Но  отбросив совесть, человек  превращается  в  неутомимое  животное. 

* * *
Человек  в  толпе.  Человек  может  покраснеть от  стыда, будучи  один. Свидетель - совесть.  Совесть затрудняет  жизнь, чтобы  облегчить встречу с Богом.

* * *
Мы  говорим  -   в  искусстве  должна   быть   тайна.   Но  это  тайна соприкосновения  с  вечностью, а  не секрет изощренного мастера.  Чем  яснее искусство, тем ощутимей  соприкосновение с этой тайной.

* * *
Странно устроен  человек. Почти  каждый  ведает, что  понятие  "честный человек" гораздо содержательней  и богаче,  гораздо  сущностней, чем понятие "умный человек". То есть, грубо говоря, быть честным умней,  чем быть умным. Однако на практике человек весьма активно старается казаться умным и гораздо более умеренно старается казаться честным.
Комбинацию  умственных сил, приводящую к  выгоде,  мы склонны именовать умным поступком. Комбинацию умственных  сил, иногда более дальновидную и тонкую,  приводящую к справедливому  решению, мы склонны именовать  только проявлением честности,  хотя в этом решении было гораздо  больше  ума, чем в первом   случае.  Дело   дошло  до  того,  что  в  честном  человеке  иногда подразумевается некоторая умственная отсталость.
Короче,  что бы  мы ни говорили,  цивилизация двадцатого века, дробя  и специализируя человека, атомизируя его существование, во многом распотрошила цельное  представление  о  ценности  человека  как  гармоническом  сочетании умственных  и этических способностей. Общая динамика  жизни привела к  тому, что веку  стало некогда возиться с душой человека  и  он  выработал формулу: «Мне не важно, кто ты такой. Важно - что ты умеешь.

* * *
Главная ошибка нашего нового, демократического государства, из которой вытекают все его остальные ошибки, по-моему, состоит в том, что власти, сами того не заметив, повторяют ошибку марксизма: экономика - базис, а все остальное - надстройка. Государство, которое живет по этому закону, обречено на гибель, личинку смерти оно уже несет в себе. Советское государство именно поэтому погибло. Это могло случиться несколько раньше или несколько позже, но должно было случиться.
Нам повезло в том смысле, что гибель Советского государства обошлась без кровопролития гражданской войны. Можно сказать, что это было естественной смертью. Хотя можно сказать, что агония его все еще продолжается. Это смотря с какой стороны взглянуть на то, что делается у нас.
То, что экономика не является базисом человеческого общества, сравнительно легко доказать. Во-первых, человечество тысячелетия жило, когда никакой экономической науки вообще не было и никому в голову не приходило экономическую сторону жизни объявлять базисом. Во-вторых, все великие религии утверждают и наличный опыт подтверждает: главное в человеке - совесть. То, что главное в человеке, является главным и для человеческого общества, и для государства.[…]
Базисом человека и человеческого общества является совесть, а экономика - одна из важнейших надстроек. При этом экономика может хорошо работать при более или менее здоровом состоянии базиса - совести человека. Экономика без базиса - совести - это зверинец с открытыми клетками, что мы видим сегодня у нас.[…]
Нам много говорят об экономическом чуде возрождения послевоенной Германии. Действительно, чудо! Тысячи городов лежали в руинах, миллионы убитых, миллионы раненых, миллионы голодных и беспризорных детей!
Но экономическое чудо расцвета Германии вторично. Главное - разбуженная совесть нации стала могучим фундаментом экономического и духовного возрождения. При виде чудовищного краха нацистских идей, при наглядности всеобщей разрухи душа немца очистилась от злобной пропаганды, которой он раньше верил. И он сказал себе: "Так это мы собирались создать в Европе и во всем мире новый порядок? Безумцы! Нам надо восстановить страну и мирно жить в семье народов".
И Германия расцвела, но порыв совести был первичным.
Наша катастрофа имела гораздо менее наглядный, гораздо более размазанный характер. Верить в коммунизм те, кто верил, перестали задолго до его падения. Однако все, хотя и вяло, делали вид, что верят. В этих условиях после падения коммунизма всенародного искания не было и не могло быть. Совесть за семьдесят лет советской власти не только планомерно истреблялась сверху, но и сам наш человек, чтобы выжить, истреблял ее в себе.[…]
Разбуженная совесть - самый грандиозный источник человеческой энергии. Но как ее разбудить?
Как говорил знаменитый физик, надо поставить перед собой достаточно безумную задачу, чтобы она оказалась достаточно реалистической. На вопрос, что мы строим, мы должны иметь мужество ответить: мы строим совестливое государство, мы строим государство совести. А демократия и рыночная экономика - только рычаги этого неслыханного в мире государства. "Совестливое государство" сегодня звучит несколько смешно, как слон, плачущий при звуках музыки Моцарта. Но завтра это может стать естественным и радостным началом новой жизни, и слон заплачет.[…]
Беда стране, где слишком многие люди думают о политике. Честные люди, слишком много думая о политике, невольно отстраняются от созидания, а так как они при этом страдают, думая о политике, они не чувствуют свою вину перед отсутствием созидания. Получается горький парадокс: страдать проще, чем созидать. Вся Россия - пьющий Гамлет. Выход только один. Хочешь вырваться из страданий - созидай! Другого лекарства нет и не будет. Даже сизифов труд освобождает нас от бесполезных рассуждений о бесполезности сизифова труда.

* * *
Когда человеку  нечем удивить мир, он удивляет его грохотом. Грохот – кузница тоталитаризма. Никто не вычислил, насколько расшатывает души грохот телевизоров в миллионах домов.

* * *
Богу абсолютно всё равно – поэт ты или дворник. Он ревниво следит только за тем, насколько человек близок к исполнению его заповедей. Условия этого приближения к его заповедям абсолютно одинаковы и у дворника, и у поэта.

* * *
Нельзя не заметить, что Достоевский с особенным вдохновением и даже личным сладострастием описывает человеческую низость. В сущности, он полемизирует со всей мировой гуманистической мыслью: мол, человек сам по себе хорош, но его портят плохие социальные условия. Без Бога, говорит Достоевский, человек плох или ужасен. Он покоряется воле Бога или живёт по личному, чаще всего подлому, своеволию.
Достоевский хорошо знал себя, боялся собственного своеволия и всю жизнь посвятил борьбе с человеческим своеволием.
Удивительно, что до сих пор, насколько я знаю, ни один критик и философ не написал книги «Маркс и Достоевский».
По Марксу, человек запрограммирован своим экономическим положением в обществе. По Достоевскому, человек, если он не верит в Бога, - существо, стремящееся к своеволию, совершенно независимо от того, богат он или беден. Конечно, в обоих случаях речь идёт о преимущественной, главной тенденции человека.

* * *
Самый неутомимый лакей – лакей собственного эгоизма.

* * *
Состояние похмельной тяжести очень похоже на состояние нечистой совести. Похмелье – расплата за украденное веселье. В обоих случаях тяжесть на душе – сигнал бедствия. Но не всякий к нему прислушивается или понимает его.

* * *
Капитализм – это плохо. Но он даёт время и право додуматься до чего-то лучшего. Другие общественные системы не дают такого права.

* * *
Зло может со стороны внезапно войти в человека, и он, не успев опомниться, совершает злодейство. Тогда в чём же он виноват? Он виноват в том, что ему была дана вся жизнь, чтобы не оставлять в душе свободного места для зла. Но он осторожно придерживал свободное место, не давая добру заполнить его, и это место в конце концов заняло  зло.  Не давал добру расширяться, и в этом был его сознательный грех. Но почему он оставлял это свободное место в душе? В ожидании, что счастье влетит в него, как ласточка.

* * *
Чем сильнее похмелье, тем равнодушней человек к тому, за что пьёт: за здравие или за упокой. Потому спивающийся народ равнодушен к тому, что делается вокруг.

* * *
Высшее очарование женщины – застенчивость. Именно это хотят отнять у неё феминистки.

* * *
Люди с опущенными глазами чаще видят небо. Величие скорби.

* * *
Разврат – месть тела за неспособность любить.

* * *
Легко представить, что мировая культура воспитывает какое-то количество людей и делает их достаточно нравственными и законопослушными. Но какое количество? Этого никто не знает. Зато мы догадываемся, что новые поколения (новые дикари) хоть частично окультуриваются, однако большая их часть пополняет ряды неокультуренных людей. И тут математически ясно, что человечество постепенно дичает, но огромные технические достижения маскируют одичание душ. Более того, эти одичавшие люди создают свою дикую масскультуру, которая угодна одичавшим людям и ещё больше способствует их одичанию. Гуманистическая культура должна возглавить цивилизацию, а не техническое развитие, как это происходит сейчас, когда само техническое развитие, как  это происходит сейчас, когда само техническое развитие подчинено военным заказам и примитивным требованиям рынка развлечений. Все правительства мира должны найти в себе силу благородства и самоограничения, чтобы привлечь к духовному управлению государством людей с наибольшим нравственным авторитетом своей страны. Вот тогда только гуманистическая культура возглавит человечество и спасёт его от неминуемой катастрофы, к которой её ведёт всеобщее одичание. Иначе – великая катастрофа, и, если люди ещё останутся, они отрезвеют от религиозного потрясения.

* * *
Слово "война" по-русски и на всех европейских языках, отвлекая от сущности войны, смещает наше сознание к её конечной цели: защищать или отнимать какие-то земли. По-абхазски война обозначается с первобытной откровенностью. Война по-абхазски – "взаимоубийство".

* * *
 Трагическая необъяснимость Времени и Пространства побеждается только живым делом. Вот я пишу рассказ, и необъяснимое Время превращается в прозрачное и ясное время написания рассказа. Пространство превращается в наглядное пространство бумаги, на которой написан рассказ. И так в любом деле. Время и Пространство оплодотворяются только делом. Тогда трагическую необъяснимость Времени и Пространства можно истолковать как призыв к творчеству, к созиданию.

* * *
Когда я себя чувствую сильным, вдохновенным, я не только верю в Бога, я благодарно осознаю, что эта сила идёт от Него. Когда я в  упадке, а это гораздо чаще, я – ни то ни сё. Когда же мне совсем плохо, я совершенно непроизвольно думаю или шепчу: «Господи, помоги!»
Но вера ли это? Или крик ребёнка: «Мама!» - в ужасе бегущего к ней? В конце концов, и ребенок, бегущий к маме, тоже форма веры.

* * *
Подобно тому, как человек не может устоять на ногах, не опираясь на землю, дух человека не может устоять, не опираясь на небо.

* * *
В церкви лица молящихся всегда умней и красивей, чем на улице, в театре или где-нибудь ещё. И хотя мы совершенно точно знаем, что многие из них случайны, они тем не менее проникаются значительностью происходящего, и это отражают их лица: что-то есть.

* * *
Блудный сын пришёл к отцу, когда ему стало совсем плохо. Так и человечество придёт к Богу.

* * *
 Глубина стыда определяет высоту человеческой личности. Вот почему пастух как личность может быть выше академика.

* * *
Если каждый делает добро в пределах своих возможностей, возможности добра становятся беспредельными.

* * *
Мир, которым движет диктатура, - кровавый мир.  Мир, которым движет конкуренция, - пошлый мир.  Небогатый выбор.  Что такое конкуренция? Неутомимая зависть.
Идеальный капитализм на сегодняшний день – просвещённая пошлость.  Надо одолеть брезгливость, войти в пошлый мир и внутри его бороться с пошлостью. Другого выхода нет.

* * *
Пророчество – это правда, которая всегда приходит слишком рано, а вспоминают о ней всегда слишком поздно.

* * *
Вера в Бога – уравнение с одним неизвестным: откуда Бог? Ответ: не нашего ума это дело.
Атеизм – уравнение с тысячами неизвестных. Например, откуда взялась разумная работа желудка, всасывающая всё полезное и выбрасывающая всё ненужное? Никакая наука не может ответить на этот вопрос. Наука может только исследовать технологию этого процесса, и слава ей за это.
Мне могут сказать, что разумность работы желудка – одно из следствий рациональности эволюционного процесса. А кто этому процессу внушил быть рациональным? Где та первичная рациональность, толкнувшая всё живое развиваться рационально? И тут без Бога не обойтись. Атеизм, подразумевая изначальную рациональность природы, просто переселяет Бога в природу. Довольно наивно. Он действует как страус, который прячет голову в песок, чтобы доказать, что нет именно головы, а всё остальное есть. А разумность работы выставленной задницы придумана самой задницей.

* * *
Ленивый человек может быть хорошим человеком, но ленивая душа преступна.

* * *
Распавшийся человек может восстать из распада, если в его душе сохранилась хоть одна святыня – мать, любимая женщина, дети. Даже воспоминание о своём собственном, пусть далёком, но благородном и бескорыстном поступке. Конченый человек – полное забвение всех святынь.

* * *
Есть два типа людей – одни больше всего на свете боятся испачкать одежду в самом широком смысле, другие больше всего боятся испачкать душу. И никогда не бывает, чтобы человек одновременно боялся испачкать одежду и душу.

* * *
Как часто умные люди не понимают совестливых. Аппарат совести тоньше устроен, чем аппарат ума.

* * *
Вдохновение – чудо. Всякий настоящий художник, вдохновенно написавший ту или иную вещь, мог бы сказать: сам бы я с эти не справился.

* * *
Космический холод мира преодолевается лаской. В этом чудо учения Христа.

* * *
Совесть – практика Бога, которую люди не очень спешат подхватить.

Справка

Фазиль Абдулович Искандер родился 6 марта 1929 года в г.Сухуми, в семье владельца кирпичного завода.
Учился в школе в Абхазии, затем получил библиотечное образование. В 1954 году окончил Литературный институт, после чего работал журналистом в Курске и Брянске, а в 1955 году стал редактором в абхазском отделении Госиздата. Первые сборники стихов Искандера - "Горные тропы" (1957) и "Доброта земли" (1959) - вышли в Сухуми на русском языке.
Читательское признание Искандер получил благодаря ряду сатирических повестей и рассказов, и прежде всего - большому циклу произведений под общим названием "Сандро из Чегема", который писатель продолжает и по сегодняшний день.
Искандер - лауреат многочисленных премий, в том числе Пушкинской премии (1993) и премии "Триумф" (1999).
Живет писатель в Москве.

Источник: Синергия