Наследник Просвещения

Патриарх социальной мысли ХХ века не считает себя принадлежащим ни психиатрии, ни антипсихиатрии и отвергает в их настоящем состоянии обе. Тем не менее психиатрия — именно официальная, институциональная, как он по сей день обзывает её, стоящая на службе у государства и на страже его интересов — очень высоко оценивает вклад Саса в своё развитие.

Пару лет назад, спустя почти пять десятилетий со времён выхода «Мифа душевной болезни» на языке оригинала (а случилось это в 1961 году), вышло её первое русское издание¹. Это ли не прогресс? Второй труд Томаса Саса, не менее знаковый и нашумевший, но написанный уже после «Мифа», «Фабрика безумия» (1970), увидел русскоязычный свет аж целых три года назад².

В отличие от едва ли не всех своих соратников по интеллектуальной революции 1960-х, уже отошедших в прошлое и занявших прочное место в ряду классиков, Сас, хотя тоже классик, жив: ему 91 (возраст, в котором воображение решительно отказывается представить себе, скажем, Мишеля Фуко или Ролана Барта). Он и теперь пишет в своих американских Сиракузах, штат Нью-Йорк, книгу за книгой — быстрее, чем иные его сторонники, по собственному их признанию, успевают это прочитывать³.

И самое интересное, что при этом о Сасе никак нельзя сказать, что он пережил свои идеи. Пусть старик иной раз может выглядеть нелепым в своём упорстве. В самом деле, с 1961 года всё талдычит, что «душевная болезнь» (любая: и истерия, и шизофрения, и маниакально-депрессивный психоз) — социальный конструкт. И не обращает внимания на то, что давно уже существует громадный массив научных данных, подтверждающих, что та же шизофрения — заболевание мозга, и ставящих её «в ряд с болезнью Паркинсона и рассеянным склерозом» ⁴.

Патриарх социальной мысли ХХ века не считает себя принадлежащим ни психиатрии, ни антипсихиатрии и отвергает в их настоящем состоянии обе. (В этом смысле весьма красноречивы уже хотя бы названия двух его последних книг: одна из них, изданная в 2008 году, называется «Психиатрия: Наука лжи»⁵, следующая, вышедшая в 2009-м — «Антипсихиатрия: Шарлатанство в квадрате»⁶.) Тем не менее психиатрия — именно официальная, институциональная, как он по сей день обзывает её, стоящая на службе у государства и на страже его интересов — очень высоко оценила вклад Саса в своё развитие, удостоив его (а он и не отказывался!) звания почётного профессора психиатрии Государственного университета Нью-Йоркского центра здравоохранения в Сиракузах и пожизненного члена Американской психиатрической ассоциации — той самой, самолюбие которой он не раз очень болезненно задевал своими высказываниями. В свою очередь движение антипсихиатрии считает его одним из своих вдохновителей и, по сути, основателей. Поэтому, что бы ни говорил сам профессор Сас, и его, и антипсихиатрию надо рассматривать вместе, как явления родственные, со-симптоматичные: они, безусловно, симптомы одного и того же социального и культурного состояния.

Младший сын будапештского адвоката Шлезингера приехал в США перед Второй мировой 18-летним. Получил медицинское образование, прошёл интернатуру по внутренним болезням в городской больнице Бостона и в Цинциннати, резидентуру в клиниках Чикагского университета и, наконец, психоаналитическую подготовку в чикагском Институте психоанализа. В 1956-м поселился в американском городке с греческим именем Сиракузы и занялся в тамошнем университете частной практикой и академической психиатрией.

Скандальная известность случилась с ним в 1960-х, сразу после того, как — в том же году, что и «История безумия в классическую эпоху» Фуко — вышла его первая, основополагающая книга о сути (как он её понимал) психиатрии: «Миф душевной болезни». Всё, что он писал в последующую половину столетия, там уже было сказано.

А именно, что «психическая болезнь» — фикция. Этот ярлык психиатры, обслуживающие интересы государства, наклеивают на тех, кто социально не адаптирован, чьё поведение в каком бы то ни было отношении неудобно для общества. Так они оправдывают своё вмешательство в жизнь этих людей, своё право изолировать их, как преступников, и насильственно лечить для их же якобы блага. Сама идея «душевного здоровья», во имя которого всё это делается — губительна: таким образом человеку наносится куда больший вред, чем он, предположительно, мог бы нанести обществу. Психиатрия — никакая не наука и даже не медицина. Это форма социального контроля, властная практика, именем медицины и науки отделяющая «своих» от «чужих». То, что психиатры называют «болезнью» — всего лишь особенности поведения. Болезни бывают только у тела: это — клеточная патология, которую можно обнаружить при вскрытии. А у души болезней быть не может.

О психиатрии как властной практике Сас заговорил не единственным и даже не первым. В один год с книгами Фуко и Саса — случайно ли? — в Нью-Йорке социолог Эрвинг Гоффман издал свой труд Asylums: Essays on the Social Situation of Mental Patients and Other Inmates⁷. В 1969-м, когда Сас уже дописывал «Фабрику безумия», появилась книга немецкого психиатра Клауса Дёрнера «Гражданин и безумие»⁸.

Идеи этого рода носились в раскалённом и пьянящем воздухе времени. Условиями содержания больных в психиатрических лечебницах и их общественным статусом тогда многие в западных странах были недовольны (о нашем отечестве не говорю — особая тема). Но дело даже не в этом. Корень всех тогдашних интеллектуальных предприятий — выявление разных форм обусловленности и несвободы, техник и практик власти там, где людям прежних эпох и в голову бы не пришло их заметить. Это и осмысление Другого как культурной фигуры, ценности инаковости, её смыслов. В сущности — продолжение (и усугубление!) работы Просвещения. Сколько бы ни спорили люди 60-х с его наследием — сциентизмом, узко понятым рационализмом… — все они были его наследниками и верили в разум, свободу и ответственность человека.

В отличие от своих соратников по эпохе — того же Фуко или Сартра — Сас не претендовал на создание ни новой модели человека, ни новой этики. Он был и остался практиком.

Вместе с Эрвингом Гоффманом и профессором юриспруденции Джорджем Александером Сас основал Американскую ассоциацию за отмену недобровольной психиатрической госпитализации. В 1969-м стал одним из учредителей Гражданской комиссии по правам человека, призванной расследовать и предавать гласности нарушения прав человека в области психиатрии. Учредил он её вместе с Церковью саентологии, к которой, говорят, не имел отношения. Это саентологи, утверждает соратник Саса⁹, «присоединились» к нему. А Сас это принял, не разделяя их идей, ради борьбы за общее дело и против «терапевтического государства», где «врачи-фармакраты» правят людьми, формируя с помощью своих препаратов их поведение. Он вообще готов был принимать ради этих целей любую поддержку.

Не считая статей и прочих текстов, он написал три с половиной десятка книг. Он учредил даже премию собственного имени: каждый год её вручают людям и организациям, которые защищают личную автономию от подавления государством и добиваются улучшений в области гражданских свобод (в 2007 году эту премию дали Владимиру Буковскому). В 1998-м неугомонный профессор с единомышленниками провёл «Трибунал Фуко о состоянии психиатрии». Трибунал осудил как нарушение прав человека все формы психиатрического принуждения, применяемого к людям на основании всего лишь оценки «опасности» их состояния для самих себя или окружающих. И постановил: пациенты, пережившие психиатрическое «лечение», должны иметь право на материальную компенсацию за причинённые им страдания. Требовали ещё и не того: например, чтобы из списка ВОЗ были исключены как виды заболеваний, вместе со всеми сопутствующими понятиями, шизофрения, маниакально-депрессивный психоз, пограничное состояние.

Антипсихиатрическое движение, питавшееся теми же идеями сопротивления использованию психиатрии в интересах власти и насилию над пациентами, разрослось, вышло за рамки первоначального замысла, включило в себя и другие протесты против дискриминации Иных — прежде всего гей-движение. Сас, причисленный к основателям антипсихиатрии, в дальнейшем её развитии уже не участвовал. Он занимался своими делами.

По основным ценностям Сас — классический либерал: его незыблемые ориентиры — самостоятельная, суверенная и ответственная личность; законный порядок защищающего такую личность государства; равноправный диалог и сотрудничество между всеми участниками социального процесса; равенство их всех перед законом. И при всём при этом в его взглядах на жизнь много, так и хочется сказать, марксистско-прямолинейного и марксистского же наивного: как язвит автор рецензии на русское издание «Фабрики безумия», «исправьте общество, и болезней не будет»¹⁰. То есть буквально: стоит перестать позиционировать определённые расстройства поведения как болезнь, перестать насильно лечить социально неудобных, как действительно не будет никаких болезней. Будут лишь затруднения некоторых людей в отношениях с собой и с миром. И эти затруднения вполне можно будет поправить. Надо только правильно организовать психиатрическую помощь и, главное, социальное отношение к тем, кто в ней нуждается.

То, что психиатры зовут «душевной болезнью», на самом деле — неверная стратегия поведения, косный телесный язык, которым человек тщится объяснить своему окружению, как ему трудно. Его (раз уж задачу согласования его с обществом всё-таки никак не отменишь) надо не лечить, не изолировать, а скорее уж учить. Психиатра-врача должен заменить своего рода наставник. Тот, кто поможет человеку осознать, что избранная им стратегия неэффективна, что игра по правилам, которые его угораздило предпочесть, ведёт к проигрышу. Поможет выработать новую стратегию, новые правила игры. А главное — чтобы всё это было добровольно, без насилия и ограничений. Чтобы человек мог от этой помощи в любой момент отказаться. При этом предполагается, что он всегда — что бы ни говорили институциональные психиатры, изобретшие ярлык «недееспособности» — способен осознавать свои действия, отвечать за них и делать выбор.

Это предполагает и изменения в организации общества. «Мы можем стремиться, — пишет Сас, — к созданию общества, в котором государство, осуществляя общественный контроль, особенно связанный с применением уголовного законодательства, не будет признавать ни стигмы, ни статусных символов или категорий. Производство профессионалами с одобрения государства стигматизированных личностей и классов людей прекратится, и все будут равны перед государством»¹¹.

Злонамеренную же «институциональную психиатрию» даже не стоит труда разрушать. Она, по сей день уверен пропагандист идей Саса Джеффри Шалер, сама себя разрушит — стоит лишь «перерезать незримую пуповину, связывающую её с матерью-государством. Как только психиатрия станет доступна людям по свободному выбору, она отомрёт естественной смертью. Немногие люди пожелают обращаться к психиатру, которого они не могут нанимать и увольнять самостоятельно. Психиатры знают об этом. Вот почему они так боятся Томаса Саса»¹².

Вообще, во взглядах Саса много такого, что желание общества защищаться от него становится очень понятным. Он, с его прямо-таки просвещенческой верой в человека, поддерживает, например, отмену запрета на наркотики. «Поскольку у нас свободный продовольственный рынок, — пишет он, — мы можем покупать все сорта бекона, яиц и мороженого, которые желаем и в состоянии себе позволить. Если бы у нас был свободный рынок наркотиков, мы могли бы подобным образом покупать все сорта барбитуратов, хлоралгидрата и морфия, которые желаем и в состоянии себе позволить»¹³. И ничего страшного, полагает Сас, не случилось бы. Употребление наркотиков признаётся в западных странах преступлением единственно потому, что запрещено законом, а наркомания — «болезнью» потому, что всё неудобное здесь называют болезнью автоматически (толстый — значит больной; изменяешь жене — значит больной; гомосексуалист — значит больной…). А вообще-то употребление наркотических веществ — всего лишь социальный ритуал, один из множества; и сама «зависимость» — не более чем социальное понятие. Западные общества клеймят употребляющих химические вещества как опасных и насильственно вытесняют их за свои пределы, тогда как есть множество культурно санкционированных способов их употреблять на Востоке. Пищу и алкоголь мы ведь тоже употребляем не иначе как в рамках известных ритуалов.

Но так ли уж боятся экстравагантного профессора — ещё большой вопрос.

Ведь уже много десятилетий Сас и традиционные психиатры благополучно сосуществуют в одном культурном пространстве. Каждая из вроде бы противоборствующих сторон нашла и обжила там свою нишу. Более того, именно идеи Саса, казалось бы, провокативные и эпатирующие, легли в основу реформ, существенно изменивших лицо западной психиатрии в 60-е и 70-е годы. Учреждённая им Комиссия по правам человека действует до сих пор и спасла от страданий и гибели тысячи пациентов. Не без влияния Саса, усилиями участников антипсихиатрического движения, гомосексуализм в 1974 году был исключён из принятого в США «Руководства по диагностике и статистике психических расстройств» и, таким образом, из числа болезней. Не говоря уж о том, что Сас и сегодня беспрепятственно и официально издаёт и успешно распродаёт свои книги, а собственные идеи, пока были силы, преподавал с кафедры.

Всё это свидетельствует, на мой взгляд, по меньшей мере о двух вещах. О том, что явно утопичный и как бы даже архаичный характер идей профессора более-менее успокаивает всех, с ним не согласных, и, что ещё интереснее, о том, что именно такой Сас культуре «зачем-то» нужен.

А нужен он как противовес ко многим очевидным, и до сих пор не преодолённым, её тенденциям.

90-летний Сас не пережил своих идей потому, что к вопросам и задачам, которые были поставлены в том числе и им в 1960-е, приходится возвращаться снова и снова, и не только американцам. Впрочем, что тут странного? Ведь они на самом деле не так уж решены, как может показаться. Они, я бы сказала, совсем даже не решены, независимо от того, в какой степени было успешным реформирование психиатрических учреждений в США и других западных странах в 1960—1970-е. Потому что эти проблемы гораздо шире.

Я даже не говорю, в каком состоянии эта отрасль медицины (и в каком положении её пациенты) сейчас в нашей стране, читающей сасовские наивные, архаичные общие места, сасовские преувеличения с полувековым опозданием. Да, он, как может показаться, сильно перегибает палку. Но это и понятно: чтобы явно кривую палку выпрямить, волей-неволей приходится гнуть её в противоположном направлении. И ведь не выпрямилась по сей день.

Дело в том, что вопросы стигматизации Другого и взваливания на него вины за собственные несчастья и неудачи и теперь, спустя полстолетия после выхода в свет «Мифа душевной болезни», актуальны куда более, чем хотелось бы; куда более, чем могли себе вообразить идеалистические умы 1960-х, затеявшие грандиозную интеллектуальную революцию. Какого-нибудь Другого культура всегда изобретёт для собственной консолидации. И то, что Сас на исторически определённом материале так заострил и даже огрубил это обстоятельство, могло бы, пожалуй, и сегодня способствовать отчётливости его видения. Если на место сасовских истериков и шизофреников поставить, ну скажем, чеченцев, мусульман, коммунистов, расистов… (каждый может выбрать на свой вкус), согласитесь, дискурс очень оживился бы.

Отдельный вопрос — можно ли эти проблемы вообще решить раз и навсегда; не коренятся ли они, чего доброго, в человеческой природе как таковой? Но что бы мы на этот вопрос ни ответили, это не значит, что не стоит стараться. «Человеческая природа» — это ещё и то, что формируется благодаря постоянному спору с ней, даже сопротивлению ей самого человека. Это очень пластичная вещь. С ней работать надо.

Так что с днём рождения, профессор! Вы нам нужны.

__________________________

¹Сас Томас. Миф душевной болезни. М.: Академический проект, Альма Матер, 2010.

Рецензия Василия Костырко на это издание.

²Сас Томас. Фабрика безумия. Сравнительное исследование инквизиции и движения за душевное здоровье. — Екатеринбург: Ультра.Культура, 2008.

³В этом признавался Джеффри Шалер (Jeffrey A. Schaler) — психолог, преподаватель права и обществоведения в Американском университете в Вашингтоне, пропагандист идей Саса и владелец посвящённого ему сайта в интернете. Перевод на русский его речи о значении и взглядах Саса.

⁴«Szasz ignores, — пишетнекогдаегосторонник, апозже— оппонент, психиатрЭ. ФуллерТори, — a vast amount of evidence, much of which became available in the last decade, that schizophrenia is a disease of the brain in exactly the same sense that Parkinson's and multiple sclerosis are diseases of the brain. By continuing to hold to his 1961 view that schizophrenia is a "myth," Szasz is increasingly viewed as anachronistic».

⁵Szasz Т.S. Psychiatry: The Science of Lies. — Syracuse, New York: Syracuse University Press, 2008.

⁶Szasz Т.S. Antipsychiatry: Quackery Squared. — Syracuse, New York: Syracuse University Press, 2009. — 208 p.

⁷Goffman Erving. Asylums: Essays n the Social Situation on Mental Patients and other Inmates. N.Y.: Doubleday, 1961. Русского перевода до сих пор, кажется, не существует. Рискну перевести название примерно как «Приюты: Очерки общественного положения душевнобольных и других заключённых».

⁸Dörner Klaus. Bürger und Irre. Zur Sozialgeschichte und Wissenschaftsgeschichte der Psychiatrie. Frankfurt: Europäische Verlagsanstalt, 1969. — Русскийперевод: ДёрнерКлаус. Гражданинибезумие. К социальной истории и научной социологии психиатрии. — Пер. с нем. И.Я. Сапожниковой под ред. М. В. Уманской. М.: Алетейа, 2006.

⁹Джеффри Шалер. Цит. по: psychiatrick.livejournal.com.

¹⁰Анжелика Литвинова: Исправьте общество — и болезней не будет.

¹¹Сас Томас. Фабрика безумия. Сравнительное исследование инквизиции и движения за душевное здоровье. — Екатеринбург: Ультра.Культура, 2008. — С. 308.

¹²Цит. по: psychiatrick.livejournal.com.

¹³Цит. по: Томас Сас в Wikipedia.

Источник: chaskor.ru