Это интересно

МИХАИЛ ФОНОТОВ
Писатель, краевед

"Каждый раз, когда поднимаюсь на Нурали, на меня находит наваждение какой-то инородности или даже инопланетности. Сам хребет выглядит стадом огромных ископаемых животных, которые в глубоком сне лежат, прижавшись друг к другу. Он словно скован беспробудной задумчивостью, он каменно молчит, но кажется, что где-то внутри его тлеет очень медленное и едва угадываемое желание пробудиться".

АНДРЕЙ ЯНШИН

Можно ли всю жизнь прожить у реки и так и не побывать у ее истока? Конечно. Но побывать – лучше. Но зачем?

Вход в аккаунт

Обычный гений

Обычный гений
ДАВИД БРОНШТЕЙН (1924-2006)
Гроссмейстер, "художник шахмат"
Текст: Григорий Аграновский

Заповеди заповедями, но разве могут устоять холодные каменные скрижали против харизмы и обаяния живого человека? Я «сотворил» его, не убоявшись небесного возмездия! Давид Бронштейн, Дэвик, был моим кумиром в шахматах с тех пор, как я научился играть в них.

Человеку, никогда «не бравшему в руки» шахмат, трудно объяснить, в чём гениальность Бронштейна. Его спортивные достижения более чем скромны. Правда, однажды, в 1951-м, он таки добрался до самого Ботвинника и сыграл с ним матч за звание чемпиона мира вничью. По существовавшим тогда правилам чемпион сохранил звание... Но это — всё. Ну или почти всё. Всего две победы в чемпионатах СССР, да столько же — в межзональных турнирах. Для топ-гроссмейстера — негусто.

Негусто, если оценивать размер таланта в кибернетической системе нулей и единиц, заработанных в турнирах и матчах. Но Бронштейн — это другое измерение шахмат, это — шахматное зазеркалье, в котором постоянно витали самые фантастические образы и идеи, требующие немедленного осуществления! Отсюда огромное количество курьёзов, нелепых «зевков», нехарактерных, в общем-то, для шахматистов такого уровня. Но отсюда же и ещё большее количество партий-шедевров, которым позавидовал бы любой из чемпионов мира. В девятой партии матча с Ботвинником — случай, вошедший в шахматную хрестоматию: увлёкшись одной из таких идей, он попросту «зевнул» ладью, а затем, продолжая играть как ни в чём не бывало, сумел сделать ничью!

«Для меня Давид Бронштейн был гением не только в шахматах, — рассказывает Татьяна Болеславская. — По сравнению с обычными людьми у него были иной способ мышления и другая система ценностей. Помню, в Париже я захотела посмотреть знаменитую статую Венеры Милосской. Виденные ранее репродукции никак не объясняли всеобщего восторга, который окружал скульптуру этой тяжеловесной женщины. В душе я уже согласилась с учёными, объяснявшими, что у древних греков был особый идеал женской красоты. Своим мнением я решила поделиться с мужем. «Подожди», — ответил Давид. В Лувре он подвёл меня к статуе не спереди, как подходили все посетители, а со спины. Фигура Венеры стояла к нам как бы вполоборота. И случилось чудо! Никогда в жизни я не видела столь пленительной женственности».

Как-то его соперник во время турнирной партии вдруг решил взять уже сделанный ход обратно — случай уникальный в истории шахмат. Как только к судье соревнований вернулась способность говорить, он, разумеется, потребовал восстановить позицию, но Бронштейн с улыбкой заявил, что не возражает против «перехода»... Дэвик не играл в шахматы — он творил. Начиная партию, он мог неожиданно надолго задуматься над первым ходом. Не склонный обычно к комплиментам Виктор Корчной как-то назвал его первым по глубине понимания шахмат из всех современных шахматистов. Пожалуй, можно было бы добавить — и первым по силе художественного впечатления, производимого его партиями.

«Однажды из киевской школы, где он учился, пришло письмо. Его называли знаменитым учеником и просили прислать книгу или какую-то памятную вещь для школьного музея. Он так ничего и не отправил. Ему трудно было решиться на обычные повседневные поступки. Даже сходить на почту. «Что я такого особенного в жизни сделал? Что я им пошлю»? — сетовал он...»

Его первый учитель и тренер А.М. Константинопольский как-то рассказывал, что очень часто все домашние заготовки, вся «стратегия», подготовленные ими совместно перед партией, сразу же после её начала шли прахом — Бронштейна захватывала какая-нибудь сумасшедшая идея и он, забыв обо всём, начинал импровизировать. В такие моменты предугадать его следующий ход было невозможно — они все казались такими же «сумасшедшими», как и сам Давид, пока наконец не становился ясен весь замысел. При этом сам Бронштейн утверждал, что «особенный талант в шахматах не нужен. Память, способность воспроизвести вариант. И всё!».

«Феномен» Бронштейна проявлялся не только за доской — он дал жизнь многим «рационализаторским предложениям» в шахматах, таким как турниры с укороченным контролем времени, хронометраж партии, когда фиксируется время, затраченное обоими соперниками на каждый ход, и затем рисуется график партии, похожий на результаты стенографии, или «сеанс одновременной игры», даваемый двумя шахматистами друг другу сразу на нескольких досках.

«У него было удивительное чувство прекрасного. Давид говорил, что, даже ничего не понимая в шахматах, можно оценить, хорошая у игрока позиция или плохая. Как? Очень просто: всё зависит от того, красиво расположены фигуры на доске или нет».

«Другая система ценностей» плохо уживалась с советскими стандартами. В условиях тоталитарного общества её носители оказывались постоянно на виду — «торчали, как три тополя на Плющихе», по меткому выражению главного героя популярного фильма «Джентльмены удачи». Однако счастливое свойство таких людей — полное пренебрежение материальной стороной жизни — в большой степени нивелировало те неприятности, которые старалась создать для них власть. Находясь до некоторой степени «вне жизни», они, естественно, были и вне политики. Власть, государственный строй были для них просто средой обитания — такой же естественной, как окружающая природа или смена времён года. Такие вещи просто не замечались, что для тогдашней власти было само по себе тяжким грехом.

«Однажды в Исландии Давид купил себе замшевую шапку-ушанку, которая была вдвое меньше его головы, с длиннющим козырьком. Эту покупку он объяснил желанием сделать приятное пожилой даме — хозяйке магазинчика».

Бронштейн — шахматный чудак. Паганель. Дон Кихот. Таким людям чужды не то что соображения практической выгоды, но даже естественное чувство опасности, заставляющее обычных людей рассчитывать возможные последствия своих поступков. Он поступал по велению души не потому, что был таким смелым, а просто потому, что не представлял себе других вариантов. По-видимому, вопрос «Что мне за это будет?» никогда даже не приходил ему в голову. К примеру, назвав родившегося у него сына Львом, он во всеуслышание заявлял всем, что это в честь его «однофамильца» Льва Троцкого...

«Там же, в Рейкьявике, он приобрёл «Графа Монте-Кристо» на исландском языке (на котором не умел читать) и четыре экземпляра (все, что были) журнала со статьёй о музее Шекспира. На мой вопрос, зачем так много, сказал, что очень долго искал этот журнал и было бы просто глупо купить всего один. Многие годы он не имел своего угла и привык всё, что любит, иметь как бы про запас: а вдруг потеряется?..»

В 1978-м, перед матчем на первенство мира Карпов — Корчной, ЦК КПСС и Шахматной федерацией СССР было инициировано открытое письмо советских шахматистов против «отщепенца» Корчного. Из нескольких десятков прославленных гроссмейстеров нашлись только четверо, отказавшихся поставить свою подпись. Но если Бориса Спасского, к тому времени уже женившегося на француженке, жившего в Париже и закончившего борьбу за чемпионское звание, власти достать не могли, а Михаилу Ботвиннику, считавшемуся «марксизмом-ленинизмом» советских шахмат, к тому времени уже было позволено абсолютно всё, то Давиду Бронштейну и Борису Гулько после этого пришлось несладко...

«Его отца арестовали в 37-м. Дэвик мечтал стать математиком, но дорога в университет для «сына врага народа» была закрыта. Вопреки всему, он стал образованным человеком с блестящей эрудицией, свободно говорил на нескольких европейских языках, но завидовал мне, получившей классическое образование».

Бронштейн был живым опровержением всех шахматных законов, исключением из всех правил. Чрезвычайно общительный, он готов был играть в шахматы с кем угодно и где угодно, никогда не отказывался сыграть и с обычными любителями. Где бы он ни появлялся, вокруг него моментально возникала толпа — он часами мог отвечать на вопросы, анализировать позиции. Кажется, это был единственный из гроссмейстеров, который никогда не участвовал в шахматных войнах, поддерживал хорошие отношения со всеми коллегами...

В своей книге «Прекрасный и яростный мир» он так выразил своё жизненное и шахматное кредо: «Я никогда не соглашусь с пропагандой недружелюбного и даже враждебного отношения к своему партнёру по мотиву, что это как будто бы помогает победить его. Дальнейшее развитие такой психологии грозит привести шахматное искусство на орбиту шахматного бизнеса. Те, кто утверждает, что цель шахматной борьбы — получить очко любой ценой, не должны удивляться, когда эта единица обрастает нулями и превращается в миллион долларов. Настраивать себя на ненависть к партнёру, жертвовать богатством души ради очка в таблице — это шахматы нищих».

Его книги — это вообще отдельная тема. Лучшая из них — «Международный турнир гроссмейстеров» о межзональном турнире в Швейцарии 1953 года. На первый взгляд — обычный сборник партий, каких в то время выходило много. Однако комментарии Бронштейна к партиям написаны так, что ими уже более полувека зачитываются даже люди, не знающие, как ходят фигуры. По сути, каждая партия в книге — маленькое эссе, причём совсем не только о шахматах... А ещё были «Самоучитель шахматной игры» — лучший из всех шахматных учебников, которые я держал в руках, «200 открытых партий», «Ученик чародея» (в соавторстве с Т.Фюрстенбергом), «Давид против Голиафа» (в соавторстве с С.Б. Воронковым), «Прекрасный и яростный мир» (с Г.Cмолян)...

«Давида похоронили через ряд от могилы моих родителей. И я потом туда погружусь. Муж часто повторял: «Я умру, и со мной умрёт целый пласт шахматной культуры». Были телеграммы, звонки от его друзей и простых любителей шахмат. Но ни один из чемпионов мира, ни одна из шахматных федераций, ни ФИДЕ не прислали своих соболезнований...»

Источник: chaskor.ru

 

14.01.2013

Эти три барышни из Венгрии — уникальное явление в мировых шахматах и, видимо, не только в них. Объяснить, каким чудом три родные сестры из Будапешта: Жужа, Жофи (София, если по-нашему) и Юдит Полгар — стали из вундеркиндов гроссмейстерами, победителями престижных турниров, героинями Книги рекордов Гиннесса и, наверное, самыми известными сегодня представительницами "женских" шахмат, в полной мере не может никто.

В этом разделе вы можете познакомиться с нашими новыми книгами.

Шесть книг Издательского Дома Игоря Розина стали победителями VIII областного конкурса «Южноуральская книга-2015». Всего на конкурс было представлено более 650 изданий, выпущенных в 2013-2015 годах.

Издательский Дом Игоря Розина выполнит заказы на изготовление книг, иллюстрированных альбомов, презентационных буклетов, разработает узнаваемый фирменный стиль и т.д.

ПАРТНЕРЫ

Купить живопись

"Неожиданные вспоминания" Дмитрия и Инги Медоустов - это настоящее "густое" чтение, поэзия не слов, но состояний, состояний "вне ума", состояний мимолетных и трудноуловимых настолько же, насколько они фундаментальны. Состояний, в которых авторы тем не менее укоренены и укореняются именно (хотя и не только) через писание.

Эта детская книжечка - вполне "семейная". Автор посвятил ее своим маленьким брату и сестричке. И в каком-то смысле она может служить эталоном "фамильной книги", предназначенной для внутреннего, семейного круга, но - в силу своей оригинальности - интересной и сторонним людям.

История, рассказанная в этой очень необычно оформленной книге, действительно может быть названа «ботанической», поскольку немало страниц в ней посвящено описанию редких для нас южных растений. Впрочем, есть достаточно резонов назвать ее также «детективной», или «мистической», или «невыдуманной».

Сборник рассказов московского писателя Сергея Триумфова включает страстные лирические миниатюры, пронзительные и яркие психологические истории и своеобразные фантазии-размышления на извечные темы человеческого бытия.

Книга прозы Александра Попова (директора челябинского физико-математического лицея №31) «Судный день» – это своего рода хроника борьбы и отчаяния, составленная человеком, прижатым к стенке бездушной системой. Это «хождения по мукам» души измученной, но не сломленной и не потерявшей главных своих достоинств: умения смеяться и радоваться, тонуть в тишине и касаться мира – глазами ребенка.

Роберто Бартини - человек-загадка. Кем он был - гениальным ученым, на века опередившим свое время, мыслителем от науки, оккультным учителем? Этот материал - только краткое введение в судьбу "красного барона".

"Люди спрашивают меня, как оставаться активным. Это очень просто. Считайте в уме ваши достижения и мечты. Если ваших мечтаний больше, чем достижений – значит, вы все еще молоды. Если наоборот – вы стары..."

"Отец Александр [Мень] видел, что каждый миг жизни есть чудо, каждое несчастье – священно, каждая боль – путь в бессмертие. А тем более цветок или дерево – разве не чудо Божье? Он говорил: если вам плохо, пойдите к лесу или роще, возьмите в руку ветку и так постойте. Только не забывайте, что это не просто ветка, а рука помощи, вам протянутая, живая и надежная..."

"Всего Капица написал Сталину 49 писем! Сталин не отвечал, но когда Капица, не понимая такой невоспитанности, перестал ему писать, Маленков позвонил Капице и сказал: «Почему вы не пишете Сталину, он ждет новых писем». И переписка (односторонняя) возобновилась".

"Через цвет происходит таинственное воздействие на душу человека. Есть святые тайны - тайны прекрасного. Понять, что такое цвет картины, почувствовать цвет – все равно, что постигнуть тайну красоты".

"...Ненависть, если и объединяет народ, то на очень короткое время, но потом она народ разобщает еще больше. Неужели мы будем патриотами только из-за того, что мы кого-то ненавидим?"

"Внутреннее горение. Отказ от комфорта материального и духовного, мучительный поиск ответов на неразрешимые вопросы… Где все это в современном мире? Наше собственное «я» закрывает от нас высшее начало. Ведь мы должны быть свободными во всех своих проявлениях. Долой стеснительность!.."

"В 1944 году по Алма-Ате стали ходить слухи о каком-то полудиком старике — не то гноме, не то колдуне, — который живет на окраине города, в земле, питается корнями, собирает лесные пни и из этих пней делает удивительные фигуры. Дети, которые в это военное время безнадзорно шныряли по пустырям и городским пригородам, рассказывали, что эти деревянные фигуры по-настоящему плачут и по-настоящему смеются…"

"Для Beatles, как и для всех остальных в то время, жизнь была в основном черно-белой. Я могу сказать, что ходил в школу, напоминавшую Диккенса. Когда я вспоминаю то время, я вижу всё черно-белым. Помню, как зимой ходил в коротких штанах, а колючий ветер терзал мои замерзшие коленки. Сейчас я сижу в жарком Лос-Анджелесе, и кажется, что это было 6000 лет назад".

"В мире всегда были и есть, я бы сказал так, люди этического действия – и люди корыстного действия. Однажды, изучая материалы по истории Челябы, я задумался и провел это разделение. Любопытно, что в памяти потомков, сквозь время остаются первые. Просто потому, что их действия – не от них только, они в унисон с этикой как порядком. А этический порядок – он и социум хранит, соответственно, социумом помнится".

"Я не турист. Турист верит гидам и путеводителям… А путешественник - это другая категория. Во-первых, ты никуда не спешишь. Приходишь на новое место, можешь осмотреться, пожить какое-то время, поговорить с людьми. Для меня общение по душам – это самое ценное в путешествии".

"В целом мире нет ничего больше кончика осенней паутинки, а великая гора Тайшань мала. Никто не прожил больше умершего младенца, а Пэнцзу умер в юном возрасте. Небо и Земля живут вместе со мной, вся тьма вещей составляет со мной одно".

"Я про Маленького принца всю жизнь думал. Ну не мог я его не снять! Были моменты, когда мальчики уставали, я злился, убеждал, уговаривал, потом ехал один на площадку и снимал пейзажи. Возможно, это одержимость..."

"Невероятная активность Запада во всем происходящем не имеет ничего общего ни со стремлением защищать права человека на Украине, ни с благородным желанием помочь «бедным украинцам», ни с заботой о сохранении целостности Украины. Она имеет отношение к геополитическим стратегическим интересам. И действия России – на мой взгляд – вовсе не продиктованы стремлением «защитить русских, украинцев и крымских татар», а продиктованы все тем же самым: геополитическими и национальными интересами".