Гении всех стран, обогащайтесь!

27 ноября 1895 года Альфред Нобель, прозванный в прессе «миллионером на крови», составил очередное завещание: «Всё моё движимое и недвижимое имущество должно быть обращено моими душеприказчиками в ликвидные ценности, а собранный таким образом капитал помещён в надёжный банк. Доходы от вложений должны принадлежать фонду, который будет ежегодно распределять их в виде премий тем, кто в течение предыдущего года принёс наибольшую пользу человечеству…» Так началась история Нобелевской премии — самой известной и противоречивой награды в мире. Сам шведский магнат имеет к ней весьма опосредованное отношение. Имя и основа для дивидендов, конечно, его. Однако критерии, придуманные им, зачастую приводят к совершенно неожиданным результатам.

Компромиссность и неоднозначность премии заложена уже в судьбе Нобеля. Он сделал себе состояние на взрывчатке, особенно много заработал на нитроглицерине — веществе одновременно полезном и опасном. При помощи полученного динамита убивали людей и строили железнодорожные туннели.

В 1896 году богач умер. С премией удалось решить все вопросы только через пять лет. Дивиденды от имущества Нобеля делились на пять равных частей: физикам, химикам, медикам, писателям, а также — премия мира «тому, кто внёс наиболее существенный вклад в сплочение наций, уничтожение рабства или снижение численности существующих армий и содействие проведению мирных конгрессов».

10 декабря 1901 года прошёл первый нобелевский банкет, на котором и были впервые вручены премии. Земля тогда была совсем не похожа на нынешнюю. Никаких мировых войн, космических кораблей, нанотехнологий и межконтинентальных бестселлеров.

С тех условно спокойных времён нобелевская церемония мало изменилась. Строгий регламент, вкуснейшие блюда, пышность и пафос. Однако прошло более ста лет. Мир стал другим. И оценивать науку, литературу и подвиги миротворцев невозможно по принципам, заложенным в 1896 году.

К тому же когда делятся большие, хоть и чужие деньги, не могут не возникать споры и раздоры. (Первые лауреаты получали 150 тыс. шведских крон. Теперь каждый победитель награждается 10 млн крон, это 1,5 млн долларов США.) Растёт бюджет, усиливается значимость и самой премии.

И понятно, что, скажем, премия Харви (медицина, естественные и гуманитарные науки) в 35 тыс. долларов или ботаническая медаль Линнея (собственно медаль) таких дискуссий вызвать не может.

С другой стороны, Абелевская премия (почти миллион долларов) за шесть лет существования не стала явлением, о котором сообщают в главных новостях. Зато получила прозвище «Нобелевская премия по математике».

Шведскому лауреатству повезло и с крупным бюджетом, и с тематикой, условно понятной массам. Но это ещё и большая проблема: премию-то выдают каждый год и постоянно надо кого-то выбирать. Как же тут избежать чрезмерной актуальности, сиречь конъюнктуры?

В жарких дискуссиях на эту тему можно отследить всю историю XX века через увеличительное стекло под названием «Нобелевская премия».

Спокойствие, только спокойствие

Удивительно, но Нобель был пацифистом и не хотел остаться в истории лишь изобретателем смертельного оружия. Однако насколько пацифизм явление неоднозначное, так и история премии мира — череда отнюдь не мирных разборок. Её получают и волонтёры, и политиканы. Если не за решение проблем, то за попытки решить их.

Эта премия — единственная, которую присуждает комитет не в Стокгольме, а в Осло.

В обе мировые войны её не вручали. Зато в 1917-м и 1945-м премию мира отдали Международному комитету Красного Креста. А, скажем, в 1973-м деньги получил государственный секретарь Соединённых Штатов Генри Киссинджер — за окончание войны во Вьетнаме (реально случившееся через два года). Хотя Киссинджер ответственен, к примеру, и за бомбардировки в Камбодже.

После этого случая два члена комитета подали в отставку. Госсекретарь на вручение не приехал, так что демонстраций протеста не увидел.

Правильно ли тогда поступили в комитете? С одной стороны, их избранник был человеком не только мира, но и войны. Однако без его решения история Вьетнама могла продлиться гораздо дольше.

Аналогичным образом развивался скандал в 1978 году, когда победителями стали Менахим Бегин и президент Египта Анвар Садат. Бегин — бывший лидер террористической группировки «Иргун цвай леуми», боровшейся с британским присутствием в Палестине и добивавшейся свободного въезда в страну евреев-беженцев. Позже группировка преобразовалась в партию «Херут», Бегин стал премьер-министром Израиля. На вручении представитель Норвежского нобелевского комитета Осе Лионёс говорил: «Впервые с момента образования Государства Израиль в 1948 году достигнуто соглашение, которое на долгосрочной основе даёт мирную возможность району, столь долго осенённому тенью войны». В результате подписанных договоров между Бегином и Садатом Израиль вернул Египту часть Синайского полуострова, оставив, в частности, нерешённой проблему оккупации Западного берега реки Иордан и сектора Газа. Пушки, конечно, не смолкли навсегда, но два грозных лидера хотя бы постарались — почему бы не выделить им гонорар?

Так что не всегда, как выясняется, можно внести вклад в сплочение наций или снизить численности существующих армий, не сотворив при этом что-нибудь ужасное. Не следует считать, однако, что в каждом случае подобные объяснения работают. Достойный кандидат на победу Махатма Ганди вообще не получал премию мира, хотя за последние 11 лет жизни выдвигался пять раз. Он был убит за несколько дней до объявления результатов. Премию тогда решили никому не давать…

В итоге вместо показателя признания мирового сообщества мы получаем барометр страстей, разыгрывающихся на континентах. Доказательством того, что добро с кулаками, служит, например, случай с Бараком Обамой, который стал лауреатом через 10 месяцев после вступления в должность президента, хотя сохранил американское военное присутствие в Ираке и не закрыл-таки тюрьму Гуантанамо. Financial Times написала тогда: «Обама, отправив тысячи новых военнослужащих в Афганистан, ничем не отличается от бывших президентов США, Джорджа Буша и Линдона Джонсона, и наилучшим эпитетом для него является Президент войны». Однако назовите другого политика, с именем которого в этом году связывали такие большие надежды?

Наука

В 1909 году Гульельмо Маркони получил премию за открытие радио, хотя в Штатах патент за такое же изобретение оформил Никола Тесла. А ведь тогда храм науки ещё не разросся до таких масштабов, что его не сможет обойти даже десять Нобелевских комитетов.

Самые главные претензии к выбору комитета в области физики, химии и медицины-физиологии давно известны. Открытия, за которые награждают учёных, давно уже не совершаются в год присуждения. Потому что некоторые победы оказываются ложными и достижения приходится проверять временем. Поэтому, скажем, в 1983-м физика Субрахманьяна Чандрасекара отблагодарили за работу 30-х годов. И ему ещё повезло — иные герои к моменту признания вообще умирают.

Забывая о годичном периоде, комитет свято чтит требование «премия не может быть вручена совместно более чем трём лицам». И опять попадает впросак — это Рентгена можно было персонально поздравлять с открытием лучей. Ныне крупнейшие изобретения и открытия — дело рук многих физиков, химиков, медиков, которые годами трудятся порознь, пока какая-то группа не соберёт воедино все наработки, которые и привлекут внимание Нобелевского комитета.

К примеру, в 2002 году «гонорар» по химии отдали Коичи Танаке, Джону Фену и Керту Вуйтриху, проигнорировав исследования их коллег Михаэля Караса и Франца Хилленкампа из Франкфуртского университета. Можно назвать это эффектом питона, когда деньги достаются голове, но никто не отвечает на вопрос «Как она сюда доползла?».

Обижаются ли учёные? Да, некоторые даже подают в суд. Другие же понимают, что зачастую победа — дело случая.

Что можно сделать в такой ситуации, чтобы выглядеть достойно? Выбрать актуальную сферу и найти учёных, которые недавно сделали в ней открытие. Лауреаты 2009 года химики Венкатраман Рамакришнан, Томас Стейц и Ада Йонат сняли рибосому криоэлектронным микроскопом и составили её 3D-модель. Возможно, это и не самая главная победа химии в этом году. Однако сами нанотехнологии — тема донельзя современная.

Чтение

Литература появилась в списке поощряемых сфер неслучайно. Нобель и сам занимался творчеством — сочинял романы, пьесы, стихи. Причём его «коллеги», получающие писательскую премию, порой настолько же известны, как и сам Альфред-писатель.

Когда в 1991 году в издательстве «Панорама» выходила серия «Лауреаты Нобелевской премии», в предисловии издатели честно предупреждали — возможно, многие имена окажутся совершенно незнакомы читателю...

К примеру, первые победители начала века — это Сюлли-Прюдом, Теодор Моммзен и Бьёрнстьерне Бьёрнсон. И это неудивительно — литературу трудно оценивать адекватно даже в рамках десятилетия. А ведь аудитория явно ждёт каждый раз «великих». И критерии, казалось бы, вполне подходят — премию дают тому, кто создал «наиболее выдающееся литературное произведение идеалистического направления».

Однако история доказывает иное — дело не только в произведениях, но и во взглядах писателя и, так сказать, в заслугах. Последний раз именно за книгу Нобелевку получал Хемингуэй — точнее, «за повествовательное мастерство, в очередной раз продемонстрированное в «Старике и море».

Идеальный лауреат — это борец за мир, герой газетных заголовков, человек трудной судьбы. Поэтому от России в кандидатах и победителях в разные годы оказывались Владимир Набоков, Дмитрий Мережковский, Бунин, Бродский, Солженицын, Пастернак — не просто хорошие писатели, но и диссиденты, эмигранты, узники совести. Одна из новейших героинь премии писательница Дорис Лессинг известна тем, что отказалась от титула дамы Британской империи — «по причине отсутствия империи» (а одним из её конкурентов в борьбе за лауреатство был Харуки Мураками).

А Борхеса, к примеру, обделили премией, поскольку ранее его наградил орденом Пиночет. А про Льва Толстого секретарь Шведской академии Карл Вирсен высказывался таким образом: «Этот писатель осудил все формы цивилизации и настаивал взамен их принять примитивный образ жизни, оторванный от всех установлений высокой культуры… Всякого, кто столкнётся с такой косной жестокостью по отношению к любым формам цивилизации, одолеет сомнение. Никто не станет солидаризироваться с такими взглядами».

Впрочем, поклонникам и коллегам удалось порадоваться за Киплинга, Метерлинка, Тагора, Ромена Роллана, Йетса, Шоу, Гессе, Элиота, Андре Жида, Томаса Манна, Фолкнера, Хемингуэя, Камю и многих других, без кого нельзя представить золотой фонд литературы. При этом Гюнтер Грасс получил премию только в этом веке!

Большие шансы у тихого беллетриста, годами пишущего буколические романы, славящегося превосходным чувством стиля в масштабах хотя бы родной страны. Скажем, последняя из современных лауреатов, Герта Мюллер, до Нобелевки была мало известна вне Германии. И это ещё один козырь в пользу критиков, отмечающих, что азиатские и африканские авторы Нобелевским комитетом почти игнорируются, хотя количество скандинавов зашкаливает, особенно в начале века.

Россиянам, кстати, как и жителям развивающихся стран, также есть за что попрекать ответственное жюри — из нашей страны во всех сферах всего 19 человек становились лауреатами: Павлов, Мечников, Ландау, Шолохов, Сахаров, Капица, Горбачёв, Алфёров… Плюс ещё 15 были гражданами СССР. Сравните с тремя сотнями представителей США. И это несмотря на заявленный Нобелем интернационализм.

Большие новости!

Несмотря на то что количество вопросов к Нобелевскому комитету велико, в следующем году общественность вновь будет с волнением следить за вручением премий. Шведам удалось создать свою летопись XX века, когда небольшая группа людей определяет, кто герой, а кому, возможно, повезёт в следующий раз. Феномен Нобелевской премии напоминает ситуацию с «Оскаром». Казалось бы, призы вручают фильмам США, всего одна номинация — для картин иностранного производства. Однако происходящее на церемонии в Голливуде каждый раз оказывается важнейшим событием киноиндустрии. Безусловно, влияют на это положение США на соответствующем рынке.

А потому статус Нобелевской премии ещё более высок. С годами в двух скандинавских странах научились выбирать таких победителей, которые если и не являются безусловными героями, зато становятся объектами жесточайших споров. Так Нобелевка превращается в расширенный выпуск новостей со всего света. Альманах с ремаркой — да, возможно, это не самое великое, что случилось за год. Но по крайней мере это вас явно заботит, заставляет задавать вопросы, удивляет, вызывает негодование. Такой он, настоящий мир, — готовый на ошибки и уступки, но обожающий эффектные представления и бесконечные пересуды.

А считать чужие деньги — дело неприличное.

Источник: chaskor.ru