Воспоминания и мысли инвалида Второй мировой

Дмитрий Ломоносов — инвалид Второй мировой войны, бывший кавалерист, бывший узник гитлеровских лагерей для военнопленных, сын репрессированных родителей, погибших в сталинском ГУЛАГе. Ведёт дневник на сервисе livejournal.com под ником lomonosov.

Этот дневник представляет интерес и ценность как документальный ресурс, из которого можно почерпнуть правдивую информацию о Великой Отечественной войне и быте солдат и военнопленных того времени. Но не только. ЖЖ Дмитрия Ломоносова — один из немногих источников реальной информации о том, как живут ветераны Великой Отечественной сейчас, как с ними обращается государство (не на словах, а на деле) и что они, ветераны, чувствуют и думают по поводу Великой Победы.

* * *

October 4th, 2007. Представление

Уважаемые посетители моего Живого журнала!

Перед вами — один из старейших пользователей интернета и ЖЖ в частности. Три четверти ХХ века отложились в моей памяти и судьбе. В раннем детстве остался без родителей, погибших в ГУЛАГе, добровольно ушёл на фронт, оставив «бронь» работника военного завода в Казани, был ранен и оказался в плену. После войны вкусил все прелести неполноправного гражданина, но всё-таки достиг определённого положения и авторитета у сослуживцев. Интересующихся адресую в свой сайт сайт. Особенно интересны мне мнения читателей моих военных воспоминаний, название сайта «Неизвестная война» соответствует их направленности. Я не участник той войны, которую описывают полководцы и те, кто не приближался, как правило, ближе 1 км к переднему краю. Моя война — это окопы передовой, это окружавшие меня солдаты, жизнь которых в боях отсчитывалась часами, днями, а иногда и минутами. Выжившие «окопники» воспоминаний не пишут, они слишком нелегко даются. Мне потребовалось более 50 лет, прежде чем я смог взяться за перо.

По своим убеждениям я либерал и демократ. Не приемлю направление развития страны, осуществляемое командой В.В. Путина, и надеюсь на «прозрение» общества, ныне выражающего ему неоправданное доверие.

Успехов вам и благополучия. lomonosov.livejournal.com/2007/10/04/

* * *

November 5th, 2007. Мемориал в концлагере Берген-Бельзен

В августе получил письмо из г. Целле близ Ганновера от руководителя фонда «Нижнесаксонские мемориалы» (Stiftung niedersächsische Gedenkstätting) министра культуры земли Нижняя Саксония с приглашением посетить бывший концлагерь Берген-Бельзен в связи с торжественным открытием там нового мемориального комплекса. Приглашающие оплачивают дорогу мне и сопровождающему, трёхдневное пребывание в отеле и питание.

Мне, бывшему узнику фашистских лагерей, такое предложение было более чем интересно, и 26 октября я с сыном и дочерью был уже в Ганновере.

Мероприятия проводились в живописном небольшом городке Целле в 30—49 км от Ганновера и непосредственно на месте бывшего концлагеря Берген-Бельзен.

Впечатление от нового здания мемориала, строившегося два года, трудно передать. Поражает и масштаб сооружения (300-метровый трёхэтажный выставочный комплекс), и сама организация мероприятия, проводимого на самом высоком уровне с участием правительства и парламента земли Нижняя Саксония. Присутствовало около 800 человек, в том числе около 100 бывших узников (из России нас было четверо…).

В концлагере содержались в основном евреи и цыгане, но рядом размещался лагерь военнопленных, 20 тыс. погибших советских солдат лежат в братской могиле на мемориальном кладбище, им поставлен отдельный памятник.

Поневоле не мог не подумать о том, какое внимание к последствиям войны и тоталитаризма уделяется в России и Германии. Ведь в России нет ни одного памятника на местах бывших лагерей и ссылок, где лежат миллионы замученных и расстрелянных, а в Германии сотни мемориалов концлагерей и лагерей военнопленных.

Самые страшные лагеря военнопленных, в которых смертность доходила до 90%, находились на территории оккупированной части СССР. И мне известен лишь один памятник, и тот в Латвии (Саласпилс).

Объяснить это или понять — невозможно! lomonosov.livejournal.com/2007/11/05/

* * *

April 26th, 2008. Накануне Дня Победы

День Победы — «…это праздник со слезами на глазах».

Приближается дата поистине народного праздника Дня Победы. В парке культуры соберутся 5—6 моих однополчан (в 1975-м их было более 300! Время необратимо!).

Большинство жителей страны — уроженцы послевоенного времени, и поэтому лишь очень немногие могут вспомнить свои ощущения в тот момент, когда стало известно о подписании пакта о безоговорочной капитуляции Германии.

Военно-государственная властная верхушка страны праздновала Победу над поверженным противником и могла теперь уже беспрепятственно реализовывать свои дальнейшие планы экспорта социализма. А миллионы солдат и офицеров действующей армии ощутили радость от того, что над ними уже не нависает угроза в каждую следующую минуту, следующий час или день оказаться убитым или искалеченным, радость предстоящего возвращения домой, к оставленным там матерям, жёнам, детям.

А в далёком тылу — надежда на скорое возвращение отцов, мужей, сыновей и братьев, рабочих рук, которых ох как не хватало семьям…

Миллионы узников фашистских лагерей почувствовали себя наконец свободными. Я на костылях проковылял мимо американского постового у ворот лагеря, который не осмелился меня остановить, ощутил своё право идти туда, куда захочется, не ожидая окрика конвоира.

А моя мать в лагере в Новосибирской области, отсидевшая восемь лет, но задержанная до конца войны, обрела надежду выйти наконец на свободу….

Думаю, что большинство граждан страны праздновали тогда не победу над поверженным врагом, а окончание страшной трагедии, КОНЕЦ ВОЙНЫ.

Это теперь, более чем через 60 лет, праздник Победы приобрёл черты государственного и одинакового для всех.

Вместе с тем уместно было бы вспоминать о первых годах, последовавших за днём окончания войны: о голоде и нищете в разрушенных городах и сёлах европейской части страны, о голоде и нищете в обезлюдевших и обобранных деревнях, о горе в семьях, так и не дождавшихся своих солдат, ушедших на войну, о детях, одетых в лохмотья, перешитые из отцовских обносок….

О страшной судьбе инвалидов-калек, попрошайничавших в поездах и на рынках; от них, «намозоливших глаза», власти избавились одномоментно, отправив их в закрытые для общества лагеря-богадельни.

Совсем забыта тема судьбы молодых скороиспечённых на шестимесячных курсах военных училищ средних командиров Красной армии. Наскоро обученным азам военного дела, заучившим воинские уставы, им предоставлялось право распоряжаться судьбами и самыми жизнями людей в составе взводов, рот и батальонов, солдат, часто годившихся им в отцы и деды. В условиях фронтового быта, когда жизнь рядового солдата не стоила ни гроша, многие из них быстро постигали науку командования — научились безотчётно распоряжаться жизнями и судьбами солдат; некоторые из них успешно продвигались по службе, приобретая звёздочки на погонах и ордена на грудь. Вместе с тем, имея практически неограниченный доступ к алкоголю, они заливали им просыпавшееся чувство ответственности и совести.

Настала демобилизация. Тысячи таких молодых бывших офицеров оказались выброшенными в гражданскую жизнь, где их умение командовать беспрекословно подчиняющимися людьми не находит применения. Но ничего больше делать они не умеют, а начинать жизнь сначала, осваивая гражданские профессии под началом тех, кем они ранее командовали, не могут… Увы, очень многие спивались и уходили в криминал...

Относительно небольшому количеству таких демобилизованных офицеров «повезло»: имеющие в карманах партийные билеты, внушительный набор орденов и безупречную биографию, они попали под опеку горкомов и обкомов и получили назначения председателями колхозов, директорами (заведующими) хозяйственно-бытовых организаций, где не требуется наличие профессиональных знаний, пополнив ряды так называемой «номенклатуры». Лишь некоторые нашли в себе силы начать жизнь с нуля.

Прошло более 60 лет, но до сих пор некоторые последствия военного лихолетья напоминают о себе искалеченными судьбами людей.

Вспоминая о Дне Победы, не следует забывать, что с этим днём ещё далеко не закончилась трагедия страны и её народа. lomonosov.livejournal.com/2008/04/26/

* * *

April 29th, 2008. 29 апреля 1945 года

29 апреля 1945... Шталаг XB, Зандбостель (45 км от Гамбурга).

Ровно 63 года отделяют меня от этого дня, ставшего навсегда самым особенным, переломным, днём перехода в другое состояние бытия. Если не вспоминать дни и часы особенно страшных переживаний под огнём на фронте, этот день всегда вспоминается наиболее рельефно.

Я — в «инвалидном» бараке лагеря, только что начал самостоятельно передвигаться, опираясь на две доски, выломанные из нар. Барак — угловой, его окно обращено на ряды проволочных ограждений, за которыми одноэтажные кирпичные дома и сараи небольшого посёлка. В окно видны шесты с развивающимися белыми флагами, на которых нанесён крупный красный крест.

Уже три дня вокруг лагеря идёт бой: артиллерия и миномёты англичан методично перепахивают пространство, примыкающее к ограде. Периодически налетают штурмовики, и вздымающееся облако земли и пламени закрывает горизонт. Знакомая и привычная по фронтовому быту «музыка»: завывание мин, грохот разрывов, шелест проносящихся снарядов. Поневоле испытываешь желание лечь на пол, ближе к земле, зарыться в неё, укрываясь от неизбежной смерти... Три дня всё это происходит в какой-то сотне шагов, и не перестаёшь убеждать себя в том, что мне и остающимся в бараке двум или трём «лежачим» ничего не угрожает («ходячие» выбрались наружу и лежат, прижавшись к земле, удалившись подальше вглубь территории).

В открытое окно (стёкла давно уже вылетели, выбитые волнами разрывов) я вижу, как прямо вплотную к ограде в наскоро вырытых щелях прячутся жители немецкого посёлка. В отличие от нас, их щели иногда накрывают разрывы мин.

Настал момент, когда грохот разрывов утих, и по полю проползли два танка, прикрываясь которыми пробежали, пригибаясь, солдаты, как оказалось английские. Кто-то из них приветственно помахал рукой.

Всё! Конец! Мы — свободны. Я вижу, как изголодавшиеся пленные растащили проволоку и вырвались за пределы лагеря.

Уже на следующий день открылся полевой госпиталь союзников, глазам которых открылась страшная картина: эти три дня, которые лагерь находился между боевыми порядками сторон, люди продолжали умирать уже не только от ран, но и от голода, трупы лишь выволакивали из бараков.

Наши деревянные щитовые бараки, оккупированные клопами, сожгли и нас переселили в кирпичные здания, из которых сразу же вывезли пленных союзников. Появилось натуральные молоко, масло, тушёнка и белый пушистый хлеб из канадской пшеницы.

Такими запомнились мне эти дни...

Это был конец одной и начало другой, ещё неизвестной жизни. lomonosov.livejournal.com/2008/04/29/

* * *

May 12th, 2008. Ложка дёгтя в бочке мёда...

После того как я высказал всем френдам и посетителям моего журнала огромную благодарность за праздничные поздравления, они всё продолжают поступать. Мне остаётся лишь снова поблагодарить всех за внимание и приветствия.

Вместе с тем стали приходить и странные письма, содержащие, как мне кажется, никак мною не вызванные оскорбления и даже угрозы. Некоторые, особенно оскорбительные и содержащие матерщину, я счёл необходимым удалить.

Особо хочу остановиться на письме, содержащем длинный перечень варварских преступлений военнослужащих советских войск во временно захваченных ими, а затем отбитых вермахтом населённых пунктах Восточной Пруссии. Автор письма честно ссылается на источник информации, что свидетельствует о том, что он не может не понимать того, насколько она достоверна. Любопытно, что я читаю изложение этих или подобных фактов не впервые. Через 60 с лишним лет я уже не сохранил в памяти подробного перечисления якобы свидетелей, но описание зверств и фактов вандализма мне знакомо. В октябре или ноябре (точно не помню) 1944 года в деревне под городом Грауденцем (по-польски она называлась Габловицы), где я в составе группы пленных работал у немецкого помещика, стали явственно доноситься звуки канонады приближающегося фронта. Поляки и наши конвоиры подтвердили, что советские войска вошли на территорию Восточной Пруссии. Вскоре пришёл очередной номер газетки «Заря», выпускавшейся для военнопленных и остарбайтеров, в которой приводились письма немцев-фронтовиков, описывающих ужасающие преступления, совершённые русскими солдатами. То, что это была специально подготовленная дезинформация, предназначенная для того, чтобы создать у гражданского населения Германии паническое представление о предстоящих последствиях вступления советских войск, у меня и моих товарищей не было сомнений.

Не знаю, насколько он убеждён в достоверности приводимых им «документов», но не понимаю цели его письма. Ведь смысл моего сообщения, на которое он так откликнулся, как раз и состоит в том, что я, КАК СОВРЕМЕННИК и СВИДЕТЕЛЬ, ПОДТВЕРЖДАЮ факты мародёрства, грабежей и изнасилований! Я, повторяюсь, не могу судить о масштабах злодеяний, но считаю, что историкам, архивистам, журналистам и, естественно, государству, во избежание спекуляций и передёргивания, следует провести необходимое расследование и опубликовать результаты.

Один из «отморозков» (не могу назвать его иначе) требует от меня признаться в том, «сколько женщин я изнасиловал и сколько домов разграбил»! Не вижу смысла оправдываться в совершенно бессмысленных обвинениях. Скажу лишь, что его слова, сказанные человеку, о котором он совершенно ничего не знает, могут быть адресованы каждому из миллионов советских солдат, которым, оставившим позади миллионы могил своих товарищей, довелось дойти до границ Германии…

Позволительно ли бросать им в лицо подобные обвинения?

А в общем «собака лает, а караван идёт....». lomonosov.livejournal.com/2008/05/12/

* * *

January 12th, 2009. 13 января 1944 года

13 января 1944 года. 65 лет миновало с того дня, но он болезненным рубцом остаётся в памяти...

Рядовой солдат войны, если только он на переднем крае фронта, а не на складе ПФС или в комендантском взводе полка, каждое следующее мгновение ждёт того, что на его глазах происходит с его товарищами по отделению, взводу, соседями по окопу: его может зацепить случайный осколок, пуля и он отправится в тыл в поисках медсанбата (что самое предпочтительное), или получит тяжёлое ранение и окажется беспомощным калекой (страшнее такой судьбы нет ничего), или вообще вдруг перестанет существовать, превратившись в кровавое месиво после прямого попадания мины (снаряда). И, наконец, вполне возможно оказаться во вражеском плену, что для трёх из пяти попавших туда заканчивалось гибелью после тяжелейших испытаний (из 5,5 млн военнопленных 3,5 млн погибли там).

Именно такой выбор судьбы пал на меня вечером 13 января 1944 года на берегу реки Припять у дер. Михновичи (железнодорожная станция Кацуры).

Подробности интересующиеся могут прочитать здесь.

Оставшись в числе живых, я не только сохранил и на теле, и в памяти неистребляемые рубцы, но и многие десятилетия жил, считаясь неполноправным гражданином своей страны: лишь в 1995 году специальным указом президента были полностью сняты все ограничения в правах для бывших военнопленных.

Итак, 13 января — это не только старый Новый год, с которым поздравляю всех френдов, но и особая дата в моих памяти и биографии. lomonosov.livejournal.com/2009/01/12/

* * *

February 3rd, 2009. Через 64 года!

Не ожидал, что старые военные травмы напомнят о себе через 64 года! Заставят вспомнить подробности того, как они были получены.

Конец января 1945 года (число, увы, не помню). Лагерь военнопленных XX-A в г. Торн (ныне — Торунь), Польша. Ежедневно рабочие команды под усиленным конвоем работают в окрестностях города на рытье окопов и блиндажей, явственно доносится орудийная канонада. В поведении лагерной администрации заметны беспокойство и растерянность.

В среде военнопленных — тревога и ожидание того, что должно вскоре произойти. Наши войска — на территории Восточной Пруссии, линия фронта неумолимо приближается.

С одной стороны, обеспокоенность тем, что сделают с нами, когда фронт окажется рядом, с другой стороны, радостное оживление от приближения скорого конца ненавистного плена.

И настал день, начавшийся ранее обычных 7 часов утра появлением в бараках полицаев и солдат охраны, воплями и прикладами выгонявших население бараков наружу с требованиями взять с собой всё своё имущество. Какое «имущество» у «доходяг» военнопленных? Драная шинель без хлястика, котелок (консервная банка) и ложка итак всегда при себе.

Согнали всех на плац, построив в плотные шеренги. После, как всегда, неоднократного пересчёта какой-то чин лагерной администрации с помощью переводчика, оравшего в мегафон, объявил: предстоит пеший переход. Все те, кто по состоянию здоровья идти не смогут, должны выйти из строя и построиться отдельно в указанном месте.

Измождённые голодом, многие из нас не ощущали себя способными вынести длительный пеший переход по заснеженной дороге в дырявой обуви. Но каждый мог вполне представить себе, что может ждать их при подходе советских войск. Ведь каждый из них после освобождения и подлечивания превратится не только в боеспособного, но и отчаянного, заряженного жаждой мести самоотверженного бойца! Не было сомнения в том, что немецкая охрана это отлично понимает и не допустит такого варианта развития событий. Тем не менее некоторые, мне казалось, что не более 50 человек, покинули наш строй. Что стало с ними, можно лишь догадываться.

Команда «Марш!», прогнали мимо кухни, где каждому плеснули по ковшу жидкой баланды, выпитой на ходу, и выгнали за ворота лагеря, где началось походное построение: бегавшие вдоль колонны вооружённые винтовками и автоматами охранники с помощью опять-таки прикладов и палок формировали походные «хундершафты» — группы в 10 рядов по 10 человек, впереди вооружённый конвоир, сзади три и по три с боков, некоторые с собаками на поводках.

Обратил внимание на то, что в соседней зоне союзников (англичан) тоже идёт построение, выстраиваются колонны из пленных с огромными ранцами на спине.

Раздалась команда, движение началось. Начался беспримерный переход, получивший название «Марш смерти». Подробнее об этом.

Здесь расскажу лишь о том, чем он закончился для меня, о чём он теперь мне напоминает.

Середина или конец февраля 1945 года (точную дату не помню).

Оказавшись почти живым в лазарете лагеря Зандбостель, в виде покрытого серой кожей скелета 26 кг весом, я обнаружил, что ступни ног, особенно правой, почернели.

Вскоре открылись гноящиеся раны, пальцы и часть стопы правой ноги отвалились.

Заживали эти травмы очень долго. Уже после освобождения я долго лечился в госпиталях, и после этого оставались незаживающие свищи, как говорили врачи, «остеомиелит».

Это не помешало мне оказаться в строительных войсках, и даже решение военно-врачебной комиссии, признавшей меня непригодным к военной службе, не было утверждено в военном округе.

В конце концов раны зажили, но я с тех пор и по сие дни ношу на правой ноге ватой подложенную повязку в качестве своеобразного протеза.

В 1947 году был демобилизован, получил военный билет со странными записями: в строке «Принимал ли участие в военных действиях» — не участвовал. «Имеет ли ранения и контузии» — не имеет. Служба в армии зафиксирована лишь строительными батальонами. Однако «с мая по декабрь находился на излечении в госпиталях» — это отмечено в графе «Особые отметки», где также указано и «находился в плену с 13 января 1944 г. по 29 апреля 1945 г.».

Не странно ли звучит, что солдат, не принимавший участия в боевых действиях, находился в плену?

С тех пор прошла целая жизнь. Я привык к своему увечью и почти его не ощущал. Ходил в пешие походы по Подмосковью, пристрастился к байдарочному туризму и никак не считал себя инвалидом.

И вот на 85-м году жизни эта старая привычная травма стала донимать меня трудно переносимыми болями.

Такова «се ля ви», уважаемые господа. lomonosov.livejournal.com/2009/02/03/

Другие посты Дмитрия Ломоносова о его пребывании в плену:
lomonosov.livejournal.com/2009/02/12/
lomonosov.livejournal.com/2009/02/25/
lomonosov.livejournal.com/2009/03/03/
lomonosov.livejournal.com/2009/03/13/
lomonosov.livejournal.com/2009/04/28/

* * *

April 10th, 2009. Ветераны войны и ветераны трудового фронта

Позвонили мне из поликлиники, в которой я состою на учёте, сообщили, что назначена диспансеризация «льготников» и я должен явиться в назначенный день для проведения медицинского обследования. Испытывая необходимость побывать у врачей-специалистов (кардиолог и невролог), к которым в нормальном порядке записаться практически невозможно, я решил воспользоваться этим приглашением.

Как это обычно бывает в нашей замечательной стране, лучшие побуждения на деле превращаются в полную противоположность идее и здравому смыслу. В один день в поликлинику притащились все старики-инвалиды, у которых, так же как и у меня, были проблемы со здоровьем.

У кабинетов врачей образовались огромные очереди старых, больных, раздражённых людей. Возникли ссоры, одной из причин которых были попытки инвалидов войны, используя свои особые привилегии, прорваться без очереди.

По полученному в регистратуре направлению мне следовало посетить шесть кабинетов врачей, предварительно сделав флюорографию и электрокардиограмму. В очередях к этим процедурам я просидел до 13 часов, а в 14 приём уже заканчивался, так что я успел посетить только кардиолога.

В этих очередях в мрачных коридорах поликлиники у дверей кабинетов среди раздражённых, уставших старых людей мне пришло в голову и укрепилось следующее убеждение.

Следует ли уравнять в правах участников Отечественной войны и тех граждан страны, кто трудился в тылу, испытывая все трудности военного быта, — ветеранов трудового фронта?

Вопрос болезненный, затрагивающий судьбы ветеранов, но обсуждать его, по-моему, стоит.

Моя воинская служба началась в 1943 году, так что я успел испытать все «прелести» военного тыла.

1941 год — сокрушительный разгром Красной армии и стремительное продвижение германских войск по территории СССР, к концу года враг уже в Ростове, у стен Москвы и Ленинграда. На восток тянутся поезда с эвакуированными людьми, демонтированным оборудованием заводов, санитарные эшелоны. По шоссе и грунтовкам сплошным потоком движутся колонны беженцев пешком, на конных повозках и арбах, запряжённых волами, многочисленные стада скота.

Железнодорожные узлы, вокзалы городов, движущиеся по путям эшелоны подвергаются налётам авиации люфтваффе, господствующей в воздухе, истребители-штурмовики нападают на колонны беженцев, гоняются потехи ради даже за отдельными людьми.

Ближайшие к линии фронта города подвергаются массированным бомбардировкам, прицельно бомбят расположенные в них промышленные предприятия и мастерские.

Железные дороги и курсирующие по ним поезда, производственные объекты городов, несмотря на неизбежные потери, быстро восстанавливаются и продолжают работать. Железнодорожники и персонал производственных объектов — работники тыла, но их труд под ежедневными бомбёжками и с неизбежными потерями не очень отличается от фронтового быта.

Мне неизвестно, есть ли статистика потерь гражданского персонала от бомбардировок германской авиацией. Но из числа официально названной цифры 27 млн значительная часть приходится на них.

Так что и на трудовом фронте были и убитые, и раненые.

Пришлось мне побывать и в глубоком тылу.

В конце 1942 года и до марта 1943-го я работал в Казани на 16-м авиационном заводе, часть оборудования которого была эвакуирована из Харькова.

И сам испытал в полной мере и видел, как работают в холодных недостроенных цехах в 12-часовых сменах полуголодные измождённые люди, для которых обед в заводской столовой и 800-граммовая пайка хлеба — всё для поддержания работоспособности и жизни. Мне же нужно было ещё добраться до завода, куда не каждый день ходили трамваи, и после смены вернуться в город, найти магазин, в котором можно получить хлеб по послезавтрашней карточке, съесть его, запив кипятком, и улечься спать в нетопленой комнате заводского общежития до отправления на следующую смену.

Я могу рассказать о своём опыте тыловой жизни, каждый же ветеран «трудового фронта» может рассказать о своём.

Конечно, были и исключения.

Кое-кому удавалось устроиться в организации, занимающиеся торговлей и снабжением, или в многочисленные «картбюро» (карточная система требовала специальной организации выдачи и контроля продовольственных карточек и талонов). Как правило, они не испытывали общих для всех остальных трудностей и недостатков, а иногда и весьма наживались на этих трудностях. В книге Каверина «Два капитана», изданной ещё при Сталине, приводится эпизод в голодающем Ленинграде — отрицательный персонаж Ромашов говорит, что он здесь всё может достать… В Ленинграде, где половина населения погибла от голода!..

В заключение разговора о тыловом быте напомню, что фронт прокатился по половине территории европейской части страны. Сколько городов и сёл оказывались на линии фронта, подвергаясь обстрелам и бомбёжкам, превращались в арены боёв, и сколько их жителей стали жертвами войны…

Теперь о фронте и фронтовиках.

Первое знакомство с военной спецификой я получил на пересыльном пункте в Казани.

Ожидание решения своей судьбы — главное в разговорах между собой его обитателей.

Перспектива тех, кто ранее служил в войсках, тех, кто прибыл после излечения в госпитале, стала ясна на следующий день моего там появления. Ежедневно из их числа формировались маршевые роты, получали новое обмундирование, включая каски и противогазы, строились во дворе и по команде отправлялись на вокзал. Они шли в пополнение стрелковых частей. Пехота — топливо пожара войны — сгорала в боях моментально, срок жизни на переднем крае бойца-пехотинца в период активных боевых действий не более месяца, а 1943 год — это был как раз период активных наступательных действий после завершения Сталинградского сражения.

Для таких, как я, годных к строевой службе необученных, перспектива неопределённа и активно обсуждается среди бывалых солдат. Здесь масса случайностей, которые определят дальнейшую судьбу. Можно попасть в БАУ (батальон аэродромного обслуживания) или в комендантский взвод (роту) штаба дивизии — это гарантия, что доживёшь до конца войны. Или, что наиболее вероятно, запасной полк и следом та же маршевая рота. Для таких, как я, имеющих некоторое образование, пусть даже неполное среднее, возможность попасть в офицерское военное училище, что даёт хоть и небольшие шансы, но надежду дождаться живым конца войны.

Моя военная судьба волею случая поначалу сложилась очень удачно: после учёбы в радиовзводе кавалерийского запасного полка я оказался на фронте в «экипаже» радиостанции РСБ-Ф, обслуживающей штаб дивизии. И, если бы не мои несложившиеся отношения с командиром, я благополучно «довоевал» бы на ней до конца войны, так, как это случилось с моим товарищем по запасному полку, попавшему на такую же радиостанцию при штабе другой дивизии нашего корпуса.

В 60-х годах прошлого века я разыскал в Москве совет ветеранов своего кавалерийского корпуса. Оказалось, что только в столице его ветеранов около 300, а в стране более 3000. Вскоре прошёл слёт ветеранов в Армавире, и я смог познакомиться с ветеранским сообществом ближе. И меня вначале удивило то, что среди них относительно очень мало рядовых эскадронцев.

Понял позже.

Судьба такая же, как и у пехотинцев. Недели на передовой, затем если не убили, то госпиталь, а после него уже в другую часть.

С моими московскими соратниками у меня сложились отличные отношения: они избрали меня секретарём совета, и я много лет трудился на этом посту. Сейчас уже и делать нечего: живых осталось лишь шесть человек…

Вот пара примеров.

Мой однополчанин, недавно умерший, бывший старшина эскадрона 11-го кавалерийского полка Бато Аюшиев, бурят. Его воспоминания есть на сайте «Я помню». Он действительно прошёл войну «от доски до доски», но непосредственно на переднем крае — в промежутках между ранениями и госпиталями с последующим лечением.

И другой, начавший свой боевой путь в 1941 году, придя в корпус вместе с командой цирковых наездников, стал танцором в ансамбле песни и пляски корпуса, выступал вместе с Лидией Руслановой. Он — инвалид войны, также прошёл весь путь «от доски до доски», между танцами исполняя обязанности сержанта комендантского эскадрона, весь набор медалей, включая боевые, он имеет… Не буду называть его, он же не виноват, что судьба его сложилась так.

И ещё один случай из жизни.

В 1948 году я наконец получил право уволиться с работы на строительстве посёлка нефтяников близ города Нефте-Чала вблизи устья Куры. Вместе с другом, Васей Кирьязи, я по его приглашению отправился в Саратов, где у него жили мать, брат и сестрёнка, эвакуировавшиеся из Донецка. Мы поездом доехали до Астрахани, а далее — пароходом.

Июнь, разлив Волги, пароход идёт по временному фарватеру, проложенному напрямую через заполненные водой многочисленные протоки дельты.

Я стою на палубе, облокотившись о борт, глядя на удивительную картину волжского разлива. Рядом со мной пристроился незнакомый толстый майор. Предложил закурить, я не отказался. Начал расспрашивать: откуда и куда еду, зачем, есть ли родственники и прочие необязательные вопросы.

Узнав, что я служил в кавалерии, попал в плен, освободился, после чего в стройбате в Азербайджане, а затем работал на стройке в Нефте-Чала, он сказал:

— Да, не повезло тебе. А я знаю вашего Маневича (начальник Азербайджанского территориального управления Главнефтегазстроя), толковый мужик. А мне вот повезло: всю войну прошёл, ни царапины. Был заместителем начальника ПФС штаба корпуса, вышел в отставку, купил дом в Макарьеве, теперь мне лет на десять хватит, чтобы жить безбедно. Ну а там устроюсь, связи сохранились….

Услышал такую похвальбу, и во мне как бы что-то сдвинулось. Подумал: не по его ли воле мы в стройбате носили обноски «хб/бу» с погибших в госпиталях солдат? Не он ли присвоил наши компенсационные выплаты? Вспомнил жирных писарей — котов на армейских фронтовых складах, перед которыми пресмыкались фронтовые старшины…

Я оторвался от перил и повернулся к нему.

Увидев выражение моего лица, он закричал: «Ты что, ты что!!»

Но я уже не мог сдержаться.

Я обычно избегаю использовать в речи средства её усиления, но, общаясь с досрочно-освобождёнными уголовниками, усвоил весь их арсенал. Мне не составило особого труда вспомнить его и с воплем вцепиться в его жирную рожу.

Он был здорово крупнее меня и, пользуясь преимуществом другой весовой категории, легко меня оттолкнул, я упал на палубу, пытался подняться, но нас уже окружили и разняли. И всё же, как я заметил, на его роже я изрядно отметился, что несколько облегчило мне последующие воспоминания. Меня обвинили в хулиганстве и собрались высадить на первой же стоянке, пришлось откупиться штрафом.

Итак, если перед вами ветеран войны, то это не обязательно значит, что он испытал все тяготы фронтовой жизни, и наоборот, встречаясь с ветераном трудового фронта, не думайте, что ему не приходилось встречаться со смертью или её ожиданием.

Думаю, что приравнять в правах следует, тем более что так мало их осталось среди живых…

* * *

January 14th, 11:32. Непростое поздравление

Сегодня 13 января… Для большинства моих земляков — традиционный, хотя и не отмеченный в официальном календаре праздник, старый Новый год. А для меня этот день — дата, как топором вырубленная в памяти.

13 января 1944 года после изнурительного марша в тылу германских войск по почти непроходимым полузамёрзшим полесским болотам спешенные кавалеристы 2-го кавалерийского корпуса (коней нечем было кормить, и их оставили в тылу) вышли к берегу Припяти западнее Мозыря.

Подробнее о тяжёлых двухдневных боях с количественно, качественно и позиционно превосходящим противником, после которых в составе 11-го и 15-го полков оставалось в строю по 15—20 человек, можно прочитать на моём сайте.

Тогда я был ранен в ногу, остался жив, но… оказался в немецком плену.

Сейчас, через столько лет и пережитых событий, картины тех дней очень рельефно возникают в памяти и в то же время, на фоне несравнимо более благополучного нынешнего существования, кажутся нереальными, происходившими будто бы не со мной, а в каком-то кошмарном сне.

Вероятно, специально для того, чтобы я не забывал о тех днях, моя раненная тогда и впоследствии отмороженная нога вторую зиму подряд назойливо напоминает о себе ночами.

Летом 1944 года в карцере-клетке форта XVI города Торунь я думал: если бы мне 13 января был предоставлен выбор — смерть или плен, я предпочёл бы первое. Конечно, теперь, через столько лет, наполненных и тяжёлыми переживаниями, и счастливыми событиями, такой выбор кажется неоправданным.

Каждый год в этот день в памяти возникает картина широкой заснеженной долины Припяти, разделившейся на несколько русел, покрытых тонким прогибающимся льдом, пологий берег у деревни Михновичи, насыпь железной дороги, остатки дотов «Линии Сталина» и окопы, изрыгающие смертоносный пулемётный огонь и отвратительно визжащие мины ...

Невесёлым выглядит моё поздравление с Новым годом по старому стилю, но примите, господа, мои искренние пожелания здоровья, успехов и благоденствия! lomonosov.livejournal.com/2010/01/14/

Продолжение темы в ЖЖ Дмитрия Ломоносова по ссылкам:
http://lomonosov.livejournal.com/2010/01/27/
lomonosov.livejournal.com/2010/02/10/
lomonosov.livejournal.com/2010/03/01/
http://lomonosov.livejournal.com/2010/03/08/

* * *

March 15th, 10:48. Я как гоголевский почтмейстер — «прост до наивности»

Ещё в 2008-м наши сопрезиденты сообщили стране, что к 65-летию Победы все ветераны Отечественной войны будут обеспечены нормальными жилищными условиями. Окрылённый этими сообщениями, я, как инвалид этой войны, проживающий явно в не вполне нормальных условиях, написал обращение на сайте мэрии Москвы с просьбой разъяснить, относятся ли ко мне эти обещания.

Вскоре пришёл ответ, в котором в традициях, описанных Салтыковым-Щедриным, весьма туманным образом объяснено, что я в лучшем случае могу рассчитывать на включение в состав очередников на улучшение жилищных условий, обратившись с просьбой об этом в районную управу.

Дабы не быть голословным, приведу содержательную часть этого письма.

«Уважаемый Дмитрий Борисович!

В соответствии с имеющимся поручением по Вашему обращению в Правительство Москвы по вопросу мер социальной поддержки ветеранов Великой Отечественной войны по о6еспечению их жильём в части изменения нормы с 22 кв. м на 36 кв. м сообщаем следующее.

3аконом Российской Федерации от 29 июня 2009 года № 135-Ф3 внесены изменения в Федеральный закон от 12 января 1995 года № 5-Ф3 «О ветеранах» (в редакции Федерального 3акона от 2 января 2000 года № 40-Ф3). В частности, изменения, внесённые в статью 23.2 (подпункт 2 пункта 3), предусматривают компенсации из федерального бюджета субъектам Федерации на обеспечение жильём инвалидов Великой Отечественной войны. Размер компенсации — стоимость 36 квадратных метров общей площади жилья. Ранее эта норма соответствовала 22 квадратным метрам.

Обращаем Ваше внимание на то, что в соответствии со статьёй 14 Федерального закона «О ветеранах», обеспечение жильём инвалидов Великой Отечественной войны за счёт средств федерального бюджета осуществляется в случае, если они признаны нуждающимися в улучшении жилищных условий и встали на учёт до 1 марта 2005 года.

. . . . . . . .

По вопросу постановки на жилищный учёт следует обращаться в управу района по месту жительства.

Начальник управления

жилищной политики В.Е. Евстигнеев».

Вдохновлённый тем, что у меня не только не 36 кв. м и даже не 22, всего лишь 11,9 на каждого члена семьи, я пришёл на приём к главе нашей районной управы господину Бурову. Он вполне доходчиво объяснил, что у меня нет оснований для включения в число очередников, так как ими являются лишь те, у кого количество жилой площади на члена семьи не превышает 5 кв. м!

Я остался вполне удовлетворённым тем, что претендовать мне не на что.

Но в конце 2009 года вновь прозвучало «высочайшее» заявление о том, что в 65-летию Великой Победы… и т.д. Более того, СМИ сообщили о том, что парламентом принят соответствующий закон, в котором ко всему прочему прописывалось, что его действие распространяется и на тех, кто не находится в списке очередников.

Итак, остаётся лишь выяснить, как мне воспользоваться правами, предоставленными этим законом.

Блуждая по просторам интернета, я натолкнулся на сообщение о предоставлении бесплатных юридических консультаций. Заполнив предложенную форму своими реквизитами, я в специальном окне изложил суть своей проблемы. Не прошло и часа, как зазвонил телефон и доброжелательный баритон предложил мне приехать для обсуждения моего вопроса и способов достижения результатов. Представился он как консультант юридической группы «Право».

На следующий день мы с сыном приехали, уплатили 500 рублей за консультацию и обсудили возможности. Группа «Право» берёт на себя обязанности подготовить от моего имени письма в администрацию президента, аппарат председателя правительства, мэрию Москвы, сдать эти письма под расписку в соответствующие приёмные, отслеживать прохождение этих писем и, после получения ответов, оказать помощь в подготовке требуемых документов. Был заключён договор и выплачена стоимость этих услуг в сумме 43 000 рублей. Письма были подготовлены, и на этом вся деятельность правоведов завершилась.

Прошло почти три месяца, срок действия договора закончился, это свидетельствует о том, что меня, выражаясь современным языком, «кинули».

Потеряв надежду на помощь «правоведов», я сам написал письма в эти высокие инстанции и отправил их по электронной почте. К сегодняшнему дню получено уведомление из администрации президента о том, что моё письме направлено в мэрию Москвы.

В принятых Думой и утверждённых президентом поправках к закону о ветеранах (Федеральный закон от 21 декабря 2009 г. N 327-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О ветеранах») действительно установлено, что «ограничение по дате постановки на учёт снято. Также установлено, что право на получение мер соцподдержки по обеспечению жильём может быть реализовано только один раз.

Предусмотрено, что обеспечение жильём можно заменить единовременной денежной компенсацией по желанию вышеуказанных лиц. Её размер определяется исходя из общей площади жилья в 36 кв. м и средней рыночной стоимости 1 кв. м по региону. Порядок выплаты таких компенсаций устанавливается законодательством субъектов Российской Федерации».

Однако совсем не указан порядок реализации этого положения, что, вероятно, должно быть ещё определено какими-то «подзаконными» актами.

Что ж, подождём ещё, хотя, вероятно, многие уже и не дождутся. И я, очередной раз поверив обещаниям начальников страны, оказался в роли гоголевского почтмейстера.

Приношу извинения тем моим френдам, которые ждали продолжения историй о делах давно минувших дней, а вынуждены были читать этот «вопль души». Я подумал, что смогу предупредить их о последствиях обращения к таким юридическим консультантам.

Виноват, исправлюсь и продолжу вспоминать в следующем посте. lomonosov.livejournal.com/2010/03/15/

Также читайте у Дмитрия Ломоносова в ЖЖ воспоминания о военном тыле
http://lomonosov.livejournal.com/2009/11/04/
http://lomonosov.livejournal.com/2009/11/13/
http://lomonosov.livejournal.com/2009/11/22/
http://lomonosov.livejournal.com/2009/12/11/

Источник: chaskor.ru