Тюлюк (глава из книги "Воспоминания")

Тюлюк – село, расположенное в Катав-Ивановском районе, в юго-западной части Челябинской области, на берегу рек Юрюзань и Тюлюк. Рельеф гористый; к югу находится северная оконечность хребта Бакты, на западе вдоль реки Юрюзань протягивается хребет Зигальга, к северо-востоку – хребет Нургуш, на востоке возвышается гора Иремель (1462 м). Ландшафт – гористый, подзона елово-пихтовых лесов, с примесью сосны, лиственницы и лиственных пород. Население – 299 человек. Село основано во второй половине XVIIIвека. (Энциклопедия «Челябинская область»).

С этим селом связана значительная часть нашей жизни, последние пятнадцать лет активной физической и охотничьей  деятельности мы с Леной Яковлевной (жена автора книги. – Прим. ред.) провели в этом замечательном селе или его окрестностях. Всё началось с охоты на медведя. Мне доводилось принимать участие в охоте на медведя в Забайкалье, в бытность мою председателем колхоза, но на тех охотах моя роль была чисто «председательская». Друзья-эвенки находили берлогу, извещали меня об этом, назначали день, организовывали всю охоту. Меня ставили на такое место, куда медведь никогда не добегал, и я не стрелял по медведю. Хотя при этом говорили: «У тебя, Иван, ружье топрое, стреляй, когда нас пробежит». Конечно, зверя всегда поражали охотники, стоявшие недалеко от чела берлоги.

Здесь, на Урале, мне хотелось самому организовывать охоты на медведя и принимать активное участие в них. Я четыре года подряд покупал спортивную лицензию на отстрел медведя в Нязепетровском районе, ориентируясь на местность вокруг нашей охотничьей избушки. Медведи там водились, мы встречали много следов зверей разного пола и возраста во время охоты по пушнине. К сожалению, к тому времени мой друг и товарищ по охотам, Г.А. Буденков, уехал из Челябинска и с Урала по семейным обстоятельствам, поэтому я приглашал на охоты по медведю других моих знакомых охотников-лаечников. Мы хотели найти медведя до залегания в берлогу, натравить собак и добыть зверя «из-под собак», некоторые собаки, в том числе мои Варнак и Тайга-2, были притравлены по подсадному медведю, но надо было притравить их по вольному зверю. В течение четырех лет, каждую осень, мы ездили на Маниску, искали медведя, но так ни разу и не встретили. Мы не обращали внимания на белку и других пушных зверей, только один раз мне удалось, попутно, добыть рысь. В то же время другие охотники добывали медведей, но как выяснилось – всегда на приваде. Кстати, на Урале, так же как и в Забайкалье, не практикуется охота на медведя на овсах, широко распространенная и по сей день в северных регионах европейской России. Видимо, «восточные» медведи мало интересуются овсами в молочной спелости, в то время как кабаны с удовольствием посещают хлебные поля до глубокой осени и, если на полях остается солома, зимуют на этих полях.

На следующий год я выкупил лицензию в Катав-Ивановский район, где также была высокая плотность медведя. Мне порекомендовали поехать в село Тюлюк и искать медведя в окрестностях этого села. Мы с Анатолием Петровичем Мельчаковым поехали на рекогносцировку. Село Тюлюк расположено в 250 километрах от Челябинска, в сорока километрах к югу от  трассы М-5, вверх по реке Юрюзань. С середины ХХ столетия село, благодаря своим природным достопримечательностям, притягивало многих творческих людей. Здесь бывали, жили и работали известные челябинские художники: Зайнула Латфулин, Павел Ходаев и др., в Тюлюке живет и пишет стихи поэт С.Л. Семянников.

В то время, когда мы с Мельчаковым приехали в Тюлюк, село представляло собой достаточно глухое место. В окрестностях его бродило много медведей, некоторые из них, судя по наличию помета, заходили на улицы. Такое поведение зверей было вызвано отсутствием урожая голубики и брусники в горах, основных жировочных ягод для медведей на Урале; медведи спустились с гор в долины рек, где нагуливали жир, поедая черемуху, обильно растущую и плодоносящую в тот год по берегам Юрюзани, Тюлюка и Березяка.

Приехав в Тюлюк, я нашел егеря – Сырцева Николая Дмитриевича, предъявил ему документы: путевку на охоту в охотхозяйстве и лицензию на отстрел медведя. Съездили с егерем в угодья, убедились, что медведей много, большинство черемуховых кустов согнуты или обломаны, и решили здесь охотиться на медведя.

Договорились, что приедем «с командой» через неделю. Я пригласил охотиться в основном тех своих друзей, с которыми в прошлые годы искал медведей на Маниске.

Желающих было много, но больше шести человек брать не было нужды. Приехали на двух автомобилях и мотоцикле, егерь посоветовал нам остановиться в отдалении от села, на удобном месте на берегу Юрюзани. Разбили лагерь, провели ночь, думали, подойдут медведи – рядом заросли черемушника, но ночью собаки не волновались, значит, медведей не было. Утром приехал Николай Дмитриевич, рассказал, что на кордоне у татарина корова пропорола бок и сдохла, хозяин эту корову выволок за огород; ночью пришли медведи, утащили корову за отвал опилок и почти всю съели.

Мы с егерем поехали на место, определили: от коровы осталась часть головы, кусок шкуры и несколько крупных костей. Всё это собрали в одну кучку – егерь был уверен, что медведи обязательно придут доедать остатки. Я сделал примитивный лабаз – на большой сосне положил на два сука доску. Вечером пришел на место, влез на сосну, уселся на доску и стал ждать медведей. Но оказалось, что мой лабаз не приспособлен для длительного сидения на нем: надо было иметь опору для ног, так как держать ноги на весу можно не более часа, надо было оборудовать опору для ружья, держать ружье в руках длительное время тоже невозможно. Просидел три часа, медведи не пришли, какие-то шорохи слышались, но далеко. Решил: спускаться вниз и уходить на табор, так как если звери и придут, я не смогу прицельно выстрелить, так онемели руки и ноги от неловкого положения и длительной неподвижности. С трудом спустился на землю, пришел в лагерь в четыре часа утра.

Днем сходили на место; оказалось – медведи этой ночью у привады не были. Решили более капитально подготовиться к ночной охоте: сделать несколько более удобных лабазов, пристроить и пристрелять электрические фонари к ружьям. Лабазы делали в стороне от привады на отвале отходов лесопереработки, в готовом виде осторожно приносили их и устраивали на деревьях рядом с привадой.

На место охоты приехали засветло, одну машину оставили в полукилометре от привады, другую, ГАЗ-69, загнали на бугор опилок и стружек, примерно в ста метрах от привады. Водитель ее, Петя Студницын, должен был остаться в машине, там же мои собаки: Варнак и Соболь. Я, как руководитель охоты, понимал, что при таком количестве людей могут быть всякие недоразумения, вплоть до несчастного случая. Поэтому я составил устный сценарий охоты, и мы договорились, что все его будут беспрекословно выполнять. Смысл сценария следующий: все тихо сидят на своих местах, не разговаривают и не курят до прихода зверей; если медведь или медведи придут, никто не суетится, не стреляет до тех пор, пока я не включу фонарь. Это сигнал начала стрельбы. Каждый включает свой фонарь и прицельно стреляет; Петя включает фары автомобиля сразу после того, как я зажгу фонарь. После окончания стрельбы Петя выпускает собак. Независимо от результатов, все охотники сидят на своих лабазах, пока не прибегут собаки и не обнюхают место и зверя, если он будет.                        

Это очень важно: медведь может быть только ранен, и охотник, спустившийся вгорячах с лабаза, может пострадать от подранка.                 

К моему глубокому удовлетворению, друзья-охотники проявили высокую дисциплинированность, практически всё выполнили, как договаривались. К сожалению, я не помню имена и фамилии всех участников этой охоты. Кроме меня на лабазах было трое, один из них – Иван Шумаков.

Кратко опишу, как было дело. Медведи пришли, как только стемнело. Это была не распавшаяся большая семья во главе со старой медведицей, кроме нее в семье было два взрослых четырехлетних медведя, самец и самка, видимо, дети медведицы, и два прошлогодних медвежонка, в Забайкалье их называют «лончаки». К этому моменту одного лончака, впрочем, уже не было, за день до этого его поймали в петлю местные браконьеры. Мы слышали, как звери ходили вокруг места, занятого нами, всё приближаясь, шаги слышались всё явственнее; я понял, что в прошлую ночь ко мне медведи не подходили, тогда слышались совсем другие шорохи. Старая медведица к приваде не подошла, а пришли молодая медведица и медвежонок, было слышно, как они начали бренчать костями, остатками от коровы. Я немного выждал, не подойдет ли еще зверь, включил фонарь и выстрелил в большого медведя; раздались другие выстрелы, Петя включил фары, отпустил собак, никто не стал стрелять медвежонка, он пробежал прямо подо мной, собаки кинулись к мертвому зверю и начали рвать на нем шерсть, только тогда я крикнул, что можно спускаться, и сам слез с лабаза. Каждый считал, что он убил медведя, хотя пулевых отверстий было только три. Погрузили добычу на «газик» и поехали в село, на старой усадьбе Сырцева сняли шкуру, разделили мясо, шкура досталась мне и сейчас висит на стене в Кайгородово.

Место это, то есть само село Тюлюк и его окрестности, нам понравилось. Недаром там находят интерес творческие люди: художники и писатели; особенно интересна верхняя, восточная часть села, где река Тюлюк протекает в пологом ущелье, в дождливую погоду шумит, как настоящий «кавказский» горный поток, так, что, разговаривая во дворе, надо повышать голос, чтобы собеседник тебя услышал. Кругом горы и леса, судя по плотности медведей – много дичи.

С тех пор мы с Леной Яковлевной все осенние и раннезимние дни проводили в Тюлюке. Вначале снимали какой-нибудь пустующий дом, а затем купили небольшой домишко на берегу Тюлюка и на подошве горы Мельничная, отремонтировали его и любим бывать там, и мы, и наши дети, и внуки. Я согласен с поэтом С. Семянниковым:

«В поднебесном раю, где купили мы домик однажды,

Заработав на хлеб, но слегка затянув пояски,

Родниковый Тюлюк не дает задохнуться от жажды,

А Большой Иремель не дает заболеть от тоски.

Не простая гора! Полтора километра – не взгорок…»

                                               Из книги «Тюлюкский рефлектор»

К сожалению, в настоящее время, из-за своей природной привлекательности, Тюлюк стал чрезвычайно популярным туристическим местом, массы диких и полуорганизованных туристов едут и идут в направлении Иремеля и Национального природного парка «Зюраткуль». В результате такого многолюдья природное очарованье Тюлюка и его окрестностей резко снизилось, а охотничья привлекательность местности сошла на нет. Если первое время мы регулярно охотились с собаками на белку, иногда добывали куниц, глухарей и т.п., то сейчас в связи с перенасыщенностью угодий бродячими людьми в летнее время поголовье этой и другой дичи резко сократилось, не стало и крупных животных: лосей и медведей…

Вспомнилось мне одно приключение с медведем, когда их еще водилось в окрестностях Тюлюка достаточно много.

Во второй половине октября вышли мы с Леной из деревни, а жили мы там уже в собственном домишке, и двинулись с собаками вверх по речке Тюлюк. С левой стороны в нее впадает приток Карагайка. В направлении Иремеля проложена старая лесовозная дорога, через Карагайку на этой дороге когда-то был устроен приличный мост, в то время уже полуразрушенный. По этому мосту мы и перебирались через речку, так как переходить вброд было уже не комфортно, лед проваливался, можно было набрать воды в сапоги и могли быть другие неприятности. От дороги свернули к Тюлюку и пошли берегом, лесом вверх по речке. Охота была неважная, в этот день добыли всего две белки, Варнак давал много пустых полаек, вызванных тем, что молодые собаки подваливали к нему, и он, не зафиксировав белку, старался залаять раньше молодых. Белка, почувствовав несколько собак, затаивалась, и мы ее в густом еловом лесу высмотреть не могли. Было несколько полаек по глухарю, но глухарь при нескольких собаках не подпускает охотника на выстрел. Этот опыт еще раз подтвердил правило, что нельзя брать несколько собак на охоту по белке и птице.

Впрочем, последующие события подтверждают и обратное: иногда иметь несколько собак на охоте не только не вредно, но просто необходимо.     

Итак, не очень успешно белкуем, прошли километров шесть-семь вверх по Тюлюку и вернулись обратно, идем этим же берегом. Часа в четыре дня (уже вечера) подходим к Карагайке, осталось метров двести, практически находимся на окраине деревни. Вдруг слышим впереди лай. Лает Варнак, причем так, как обычно лает на человека или на медведя. Подумать, что на краю деревни он лает на медведя, мне и в голову не приходит. К этому времени к Варнаку подвалили молодые и тоже подняли лай. Я панически кричу: «Эй, кто там, не бойся, они не тронут!» – сам боюсь, что человек может начать стрелять по собакам. Рядом деревня, туристическая тропа, кроме того, несколько часов назад мы видели недалеко отсюда лесника, готовящего пихтовую лапку для отжима пихтового масла. Никто мне не отвечает, иду вверх по тропке, Лена идет низом метрах в пятидесяти, зову ее на свою тропку, она говорит, что ей удобно и так. Собаки продолжают лаять прямо на тропе. Подхожу, вижу несколько валёжин на этой тропе, собаки лают над этими валежинами; оглядевшись, замечаю груду свежей земли под откосом, напротив валежин. Размер отверстия норы определить не могу, так как не вижу. Решаю: нора барсучья. Говорю Варнаку строгим голосом: «Ты что, старый дурак, уж барсука от медведя отличить не можешь?» Ветке: «Ты что испугалась, лаешь, поджавши хвост?» В это время Лена, обойдя нору снизу, подходит ко мне, стоим друг против друга, между нами эти валежины, Лена говорит: «Может, ежик где спрятался?» Иногда ночью собаки почти так же азартно лают на ежа, свернувшегося в лесу, которого они не могут взять. Для проверки этого предположения я решил удостовериться, нет ли под валежиной ежа, а заодно поазартить собак, чтобы активнее лаяли и пытались добыть барсука. Я нагибаюсь, беру одну деревину и двигаю ее.

Надо заметить, что к тому времени мы обзавелись хорошими ружьями, удобными для таежной охоты, я заказал себе в Туле и выкупил комбинированное ружье МЦ-105-01, с которым можно охотиться как на пушных зверей и птицу, так и на крупных зверей: медведей, лосей, кабанов, надо только заряжать соответствующие патроны. Перед этим собаки налаяли белку, мы ее долго искали и не увидели, отозвали собак и пошли обратно, ружье я, конечно, не перезарядил, а Лена имела привычку заряжать свое трехзарядное ружье только перед выстрелом.

Итак, поощряя собак выживать барсука из норы, шевелю валежину. Слышим, что в норе кто-то захоркал, я говорю: «Черт возьми, неужели в барсучью нору залез кабан?» – и всё не перезаряжаю ружья. Я знаю, что в дневное время выжить барсука из норы без норной собаки или применения специальных браконьерских средств практически невозможно, и не собираюсь в этом случае стрелять вообще, но ружье по привычке держу наготове.

После этих моих неудачных действий из «норы» появляется громадная медвежья голова, как-то медленно, как мне показалось, осматривается, и медведь вылезает наверх. У меня хватает выдержки не стрелять в него дробью №7 и слабым «пионерским» малокалиберным патроном, которые я обычно применял при охоте на белок. Я без бравады могу сказать, что почему-то совершенно не испугался, вероятно, потому что был сильно раздосадован тем, что не перезарядил вовремя ружье, и хотел быстрее отскочить, хотя бы метров на семь-восемь, чтобы иметь время на перезарядку.

Поэтому я не повернулся лицом «от медведя», а стал отскакивать спиной назад, из-за чего запнулся за ветку стланика пихты и упал на спину, с ружьем в руках. С какой целью медведь выскочил в нашем направлении, неизвестно, видимо, хотел «разобраться» с нами, но в это время с медведем решили разобраться наши собаки, они так плотно на него насели сзади, что он закрутился по той половине площадки, где только что стояла Лена, благо, она с криком: «Ой, Ваня!» – успела отбежать за молоденькие елочки. Собаки пытались схватить медведя за пятки и другие задние части тела, он увертывался от них, я, лежа, не мог достать рукой до патронташа, только наблюдал за этой схваткой. В конце концов медведь выскочил на тропку, по которой я пришел на лай, я «удачно» упал не на тропинку, а рядом с ней, так что медведь и за ним собаки пробежали в полуметре от меня.

Если бы я упал на тропинку, медведь мог мимоходом зацепить меня своей лапой с крупными когтями и в лучшем случае покалечить. Собаки где-то догнали зверя, так как лаяли, но удержать не смогли, вскоре вернулись. Мы рассмотрели берлогу, это была грунтовая берлога, вырытая совсем недавно, судя по свежести грунта. Мы с друзьями-охотниками несколько раз в течение той осени и зимы проверяли берлогу, но медведь в нее не вернулся. Я назвал этого зверя «неправильным медведем», так как: 1) он залег в берлогу рано, в октябре, 2) вместо того, чтобы уйти зимовать далеко в горы, он вырыл берлогу рядом с деревней, 3) как пишут в книгах и журналах, потревоженный медведь выскакивает из берлоги и стремглав бежит по направлению чела, наш же зачем-то вылез на площадку над берлогой.

Поведение зверя мы обсудили дома после того, как для снятия стресса выпили водки. И пришли к следующему выводу: если бы я не вбил себе в голову, что это барсучья нора, и вовремя перезарядил свое ружье боевым нарезным патроном и пулевым патроном гладкий ствол, а Лена зарядила бы свое ружье пулей, и если бы мы стреляли в медведя и, скорее всего, добыли бы его, то такое развитие событий запомнилось бы нам менее, чем то, которое случилось на самом деле.