Безумный бриллиант российской науки

Стране, стремившейся к светлому коммунистическому будущему, нужны были маяки. Образ глухого самоучки из бедной семьи, мечтавшего о жизни на других планетах и занимавшегося конструированием дирижаблей (во времена, когда все это казалось ненужной фантазией), не мог оставить равнодушными строителей коммунизма.

Большевики даже предпочли закрыть глаза на некоторые философские концепции Константина Эдуардовича, никак не вязавшиеся с их принципами, — настолько легко всё остальное в его жизни и трудах согласовывалось с генеральной линией партии. Циолковского взяли в работу и сделали из него памятник, ролевую модель для молодого советского народа.

Не станем останавливаться на биографии и трудах Циолковского, по этому поводу есть соответствующая статья в «Википедии». Но заметим в самом конце этой вики-статьи ссылку на интервью Гелия Салахутдинова журналу «Огонёк». Этот кандидат наук рассказывает о предпринятых им расследованиях, которые привели его к выводу: «Циолковский целиком сфальсифицирован».

Вокруг культа Циолковского в советское время генерировались до того серьёзные финансовые потоки, что, по словам Салахутдинова, никому не было выгодно разоблачать его как лжеучёного и псевдоизобретателя. Несмотря на то что такое заключение уже было вынесено научным сообществом до революции. Циолковский, продолжает Салахутдинов, — это провинциальный полуграмотный мечтатель и шизофреник: «Когда я сам стал смотреть работы Циолковского, то с ужасом увидел, что этот «учёный» умудрился ни одной формулы не вывести без ошибки».

Эти заявления были сделаны в 2001 году и наделали шуму. Но сейчас уже не нужно проводить особых расследований, чтобы убедиться в неправомерности подобных нападок. Все рукописи Циолковского теперь лежат в свободном доступе на сайте Российской академии наук. Документы — рукописи научных трудов Константина Циолковского, автобиографические тексты, художественные произведения и письма — отсканированы с приличным качеством. Можно почитать и сделать свои выводы.

Я тут говорю обо всей этой истории с салахутдиновскими разоблачениями даже не потому, что они сами по себе представляют какой-либо интерес, а по другой причине: дело в том, что демифологизаторские воззрения на Циолковского и сейчас все еще очень распространены. Когда достаточно прочитать хотя бы несколько файлов упомянутых архивов, чтобы убедиться, что доводы демифологизаторов не обоснованы. Судя по рукописям, Циолковский был и вправду гениальным изобретателем, великим визионером и незаурядным мыслителем. Со сложной судьбой и сильной волей.

Заглянем, для примера, в автобиографии.

О своем детстве Циолковский писал так: «Изумляла тележка на колесах, потому что от малейшего усилия приходила в движение. Ощущение радостное.. <…> Игрушки были недорогие, но я обязательно их ломал, чтобы посмотреть, что было внутри их… Семи, восьми лет. Попались сказки Афанасьева. Начал разбирать их, заинтересовался и так выучился бегло читать… Была корь. Была весна. Чувствовал восторг при выздоровлении…» Окружающие часто давали ему всяческие прозвища. Например, такие: «птица», «блаженный», «девочка»…

В четыре года освоил алфавит, и уже к шести читал все, что попадало под руку. Но более этого – любил мечтать. «Я даже платил младшему брату, чтобы он слушал мои бредни. Мы были маленькие, и мне хотелось, чтобы дома, люди и животные – все было тоже маленькое. Потом я мечтал о физической силе. Я, мысленно, высоко прыгал, взбирался на шесты, по веревкам. Мечтал и о полном отсутствии тяжести…» То есть тут они правы: Циолковский, да, был деревенским мечтателем. И это помогло ему стать визионером. Впрочем, публикуя цикл материалов «Люди в космосе», в которых физик Олег Доброчеев в сентябре 2009 года высказал некоторые революционные и вполне визионерские идеи относительно перспектив освоения космоса, я услышал от людей из околонаучных кругов мнение, что визионеры не имеют-де к науке никакого отношения. Так что не будем пока употреблять здесь это красивое слово — «визионер».

С детства Циолковский сильно увлекся художественным творчеством и мастерил игрушечные коньки, часы, домики. Лет в десять заболел скарлатиной, в результате которой почти полностью оглох. «Источник внешних впечатлений для меня прекратился, книг я не имел, да и не вошел еще в курс чтения. Одним словом, мне помнится, я сильно отупел и стал несчастным ребенком. Умственно развиваться я стал только лет с 14-ти». Ба! А ведь правы демифологизаторы! Был Циолковский и туп, и недоразвит!

В эти «тёмные» годы он продолжает мастерить модели ветряных мельниц, тележек, токарных станков, автомобилей, лодок, насосов, паровых машин. Кто-то из друзей отца знакомит его с физикой: «Воображение разыгралось; я всё хотел проверить и осуществить».

В 22 года получил место учителя арифметики и геометрии в уездном училище. Тогда же стал работать в направлениях, которые вскоре приведут его к открытиям. «Характерная моя черта — крайняя независимость и самодеятельность. Конечно, без книг обойтись было невозможно, однако мне было приятнее и легче, основываясь на приобретенных знаниях, по возможности, идти вперед самостоятельно, открывать уже открытое, известное, находящееся в тех же книгах. Сначала я делал открытия давно известные, потом не так давно, а затем совсем новые».

А вот как Циолковский через века отвечает тем, кто говорит, будто он ничего не открыл:

«Вот ряд моих работ, где я проявляю себя новатором и революционером в науке и технике. С 1891 г. опыты и вычисления по сопротивлению воздуха. С 1892 г. разработка теории чистометаллического дирижабля с изменяющимся объёмом и переменною температурою газа. <…> С 1893 г. астрономические труды. С 95 г. математическая теория аэроплана. С 95 г. первые мысли о звездоплавании. С 1903 г. положено научное обоснование реактивных полётов».

О годах, когда Циолковский не слишком удачно пытался представить свои научные изыскания научной общественности, он в автобиографиях упоминает бегло. Как будто старается не вспоминать об этих моментах позора. В философском тексте 1918 года «Гений среди людей» он объяснил самому себе (а заодно и современникам и потомкам) значение топорной критики, которой его не раз подвергали во времена его главных открытий (и которой подвергают теперь демифологизаторы):

«Гения озаряет великая мысль. Он передает ее близким, товарищам, ученым и обыкновенно не находит сочувствия. Причина простая. Ученые и так утомлены своей наукой и обязанностями. Даже всякое уже прогремевшее открытие для них - горе и досада, так как заставляет их утомляться для усвоения новых идей. Но избежать этого нельзя. Скрепя сердце приходится работать, так как нельзя отставать от века и не знать то, что уже увлекло большинство.

Но когда какая-нибудь ничтожность, маленький человечек делает открытие, то это не только заставляет их без серьезного разбора и рассмотрения отрицать, но и завидовать. И отрицание превращается в преследование и глумление. Они чувствуют личное оскорбление от ненавистного гения, так как открытие сделано не ими.

С целью поскорей отделаться от маленького человечка бывает иногда недобросовестный разбор. Критик извлекает мелкие ошибки, недосмотры, неполноту, и все это выставляет на вид, упуская главное. Приблизительный расчет они выставляют как неверный».

Легко узнать многих наших современников — образованных, но совершенно бездарных, а оттого завистливых. Не родивших ни одной по-настоящему новой мысли, а только пользующихся уже имеющимися знаниями, накопленными прежними поколениями. Не способных создать в своей жизни ни даже теории. Не родивших ни одной по-настоящему новой мысли, а только пользующихся уже имеющимися знаниями, накопленными прежними поколениями.

Столкнувшись с чем-то новым, идущим вразрез с мертвыми знаниями прошлых лет, эти люди инстинктивно чувствуют угрозу основаниям, которые позволяют им ощущать себя важными, умными и востребованными. Они спешат тогда применить слово «визионер» в уничижительном смысле. И это так по-человечески понятно… Ведь визионер представляет для них опасность. Они не видят никаких видений, а визионер — видит. И пытается осмыслить эти видения и представить в виде научных (или каких-либо других) открытий и тем самым, может быть, совершенно переменить столь комфортный и приятно устоявшийся мир.

Поэтому любой визионер сталкивается с предвзятым отношением к своим идеям и открытиям. Но где была бы сейчас наука и технологии без этих «безумных ученых», мечтателей и «научных еретиков»? Какие открытия могли бы совершить те, кто только и способен без чутья и вдохновения воспроизводить готовые, уже раньше выведенные кем-то формулы?

Конечно, Циолковский был из числа тех самых «блаженных безумцев», и уже в этом одном — его заслуга. Даже если бы не было реальных открытий, которые он совершил, достаточно было бы уже его гипотез и фантазий. Таким людям не обязательно изобретать что-либо конкретное, приносящее практическую пользу (и правильно писать формулы). Довольно того, что всей своей жизнью они приближают будущее, развивают человечество и создают почву для будущих великих свершений и научных открытий. Визионер-ученый это все равно что поэт, напрямую общающийся с космосом. А таким поэтам даже необязательно писать стихи — достаточно того, что они просто есть, и что через них среди нас проявляет себя бог…

То есть визионерство не просто «не имеет никакого отношения к науке», напротив, оно лежит в основе любого подлинного знания. В том числе любого подлинного научного знания.

Консервативные и порабощенные культурными предрассудками люди (каковых большинство) предпочитают отмахнуться от тех, кто выдвигает смелые гипотезы, неподкреплённые достаточными исследованиями и точными данными. Сказать — «визионер», «безумный ученый», чтобы классифицировать и прибулавить к своему мертвому уютному миру тех, кто угрожает этому миру разрушением, беспокоит его… И кто на самом деле только и развивает науку, своими неожиданными гипотезами провоцируя, вызывая к жизни эмпирически подтвержденные открытия и полезные изобретения.

То, что именно в начале 2000-х появились люди, столь ревностно стремящиеся разоблачить Циолковского, симптоматично. Парадокс в том, что эти люди будто бы говорят что-то новое, развенчивают иллюзии и делают открытия… То есть предстают этакими революционерами, а вовсе не выглядят закосневшими завистниками. Но по сути — это именно завистники. Те самые, о которых писал Циолковский в статье «Гений среди людей». Они не видят видений, и поэтому, чтобы сказать свое слово, им приходится «без серьезного разбора и рассмотрения отрицать». Из зависти. И из трусости, разумеется, тоже.

Появление людей, которые завидуют даже не современным гениям и визионерам, а гениям и визионерам прошлого, это, конечно, знак. Знак агонии старой эпохи и верное подтверждение того, что начинается эпоха новая.

Источник: chaskor.ru