Это интересно

МИХАИЛ ФОНОТОВ
Писатель, краевед

"Каждый раз, когда поднимаюсь на Нурали, на меня находит наваждение какой-то инородности или даже инопланетности. Сам хребет выглядит стадом огромных ископаемых животных, которые в глубоком сне лежат, прижавшись друг к другу. Он словно скован беспробудной задумчивостью, он каменно молчит, но кажется, что где-то внутри его тлеет очень медленное и едва угадываемое желание пробудиться".

АНДРЕЙ ЯНШИН

Можно ли всю жизнь прожить у реки и так и не побывать у ее истока? Конечно. Но побывать – лучше. Но зачем?

Вход в аккаунт

"Я последний бастион на пути триумфальной дикости..."

Дмитрий Быков. Интервью Сергею Волкову
ДМИТРИЙ БЫКОВ
Писатель, преподаватель, журналист
Текст: Сергей Волков

Вы — человек-оркестр. И поэт, и писатель, и биограф, и журналист… На кой вам еще и школа? Вы ведь упорно продолжаете работать учителем. Зачем?

— Вот если бы я еще при этом играл на рояле, увлекался спортивным ориентированием и в свободное время немного шил, можно было бы говорить об оркестре. А так — я пишу буквы в разных жанрах, и только. Школа — исполнение давней мечты, пребывание в комфортной среде, продолжение нашей семейной династической профессии плюс полигон для отработки некоторых идей относительно русской (особенно советской) литературы. То есть мне нравится сначала рассказать статью в классе и посмотреть, что будет, а потом ее написать с учетом детской реакции.

Было бы лицемерием промолчать, что вся моя журналистская деятельность может прикрыться в любой момент: мало ли мы знаем случаев прямого запрета на профессию? Я ведь работаю не на Первом канале, и взгляды у меня не сказать чтобы единоросские. А из школы меня не выгонят — по крайней мере по политическим соображениям.

Учитель сегодня — фигура уставшая и загнанная. Прежде всего от ощущения бессмысленности и ненужности собственного труда. Нужна ли школе литература? Имеет ли смысл ее преподавать и изучать?

— Я последний бастион на пути триумфальной дикости – что-то в этом роде. Мы, в самом деле, последние, кто может остановить волну убийственного упрощения и уплощения. С нас начинается возрождение не просто русской, а мировой культуры, загнавшей себя в конце ХХ века в тупик. Причин этому много, не время о них распространяться. Литература нужна в школе как глоток воздуха между алгеброй и экономической географией, как дискуссионный клуб (если парламент – не место для дискуссий, так пусть хоть школа будет таким местом), как аптечка, наконец. Это же не мертвый массив текстов, а живое предупреждение, йод на рану, спасение от бессмыслицы.

У меня в разных классах были свои Обломовы, которых Гончаров если не вылечил, то хотя бы разбудил, показал, что будет. Были свои Базаровы, была одна Катерина, которая, к счастью, вовремя прочла «Грозу». То есть наше дело — дать сегодняшнему, почти всегда педагогически запущенному ребенку несколько сильнодействующих лекарств от одиночества и кризиса.

Что в сегодняшнем преподавании литературы должно быть не так, как было? Чего, по-вашему, коллеги не понимают, не учитывают, не имеют в виду?

— Ну еще не хватало судить коллег, но в принципе не хватает живого контакта с классом, способности оторваться от предмета и поговорить о том, что показывают в кино, передают по телевизору или обсуждают на кухнях. Не хватает способности увязать классику с современностью. У меня есть свои ноу-хау, ну, например: известно, что дети читают «Обломова» с огромным трудом. Он, правда, скучный. Я в таких случаях предупреждаю: помните, как Толкиен писал «Возвращение короля»? (Толкиена знают все, хотя бы по фильму). Ему Льюис говорил: «Когда Фродо идет на гору, у тебя скучно, длинно, темп теряется». Толкиен отвечал: «Ты ничего не понимаешь, я должен измотать читателя, чтобы он почувствовал».

Вот «Обломов» написан так же — он не столько рассказывает о неврозе, сколько вводит читателя в это сонно-тревожное состояние, когда надо уже что-то делать, а действие все топчется. И Гончаров хочет вас измотать. В конце концов, всю первую часть герой просто лежит на диване. Это становится интересным, дети еще не читали книги, где герой бы просто лежал. А когда им пояснишь, как это сделано (сколько лишних слов, гипнотических повторов, изматывающих снотворных описаний), они даже проникаются своеобразной гончаровской психоделикой.

Потом еще одна есть штука — это уже из мировоззренческих правил, а не из методических. Дети сегодня почти не слышат похвал, у них мало стимулов уважать себя, нет ощущения великого проекта, интересной эпохи, востребованности — короче, они недолюблены, да и родители все время заняты. Надо как-то повышать их самоуважение, они это ценят. Говорить им умные слова (они обожают их употреблять потом в разговоре). Хвалить за любую догадку. Выцепить одну умную мысль в сочинении и процитировать в классе. Я понимаю, что это не всегда честно. Но я одного последовательного и упорного двоечника превратил в гуманитарного отличника — вполне честного, без завышений, — регулярными заверениями в том, что у него глубокий и сильный ум, такой глубокий, что его просто никто не видит. В конце концов, он вынужден был в это поверить и начать соответствовать.

Учитель литературы должен быть еще, по-вашему, кем-то? Делать в другом месте — что-то? Писать? Выступать? Что-то изучать в науке? Или это только мешает?

— Хорошо, если дети иногда видят его по телевизору — это способствует авторитету, но лучше всего, если у него счастливая любовь и все про это знают. Дети интересуются личной жизнью учителей и гордятся, когда она завидна. Из посторонних навыков нужнее всего артистические.

Ваши учителя в жизни и литературе? Кого помните, кому внутренне обязаны?

— В литературе — Нонне Слепаковой, Льву Мочалову, Новелле Матвеевой, Александру Кушнеру, Александру Житинскому. В жизни — Игорю Дубровицкому, Лилиане Комаровой и многим другим. А вообще, думаю, из всех своих выборов в жизни удачнее всего я выбрал мать. Она тоже учитель словесности — про нее один из моих лбов однажды сказал: «Львович, вы тоже ничего… но когда от Бога, то уж от Бога».

Вы со школьниками современную литературу читаете? Если да, то кого (кроме Д. Быкова)?

— Меня они читают в сугубо внеклассном порядке, если захотят. А из современников — Пелевина, Прилепина, Иванова, Петрушевскую, Валерия Попова (последние двое уже классики, впрочем). Дениса Драгунского, Ксению Букшу.

Учитель — профессия рутинная. Ваша собственная жизнь, увиденная извне, кажется сплошным творчеством. Но когда в жизни одно творчество, оно не становится рутиной? Какие есть лекарства от рутины и скуки (кроме, конечно, алкоголя)? Как учитель может быть творческим человеком, ведь его работа – сплошное повторение?

— Нет, классы-то меняются. С одними акцентируешь на какие-то общественные вещи (есть дети политизированные), с другими — на романтические, амурные, с третьими — исторические и так далее. Есть приемы, которые я использую постоянно, но даже в двух параллелях стараюсь не давать двух одинаковых уроков. В позапрошлом выпуске у меня было два параллельных класса: один состоял из ровных хорошистов, другой – из совершенно и безнадежно отпетых, и с хорошистами мне было, в общем, скучно — мы отбарабанивали друг другу материал и расходились.

А с отпетыми я говорил о чем угодно, потому что литература была им реально нужна, и какое это было блаженство! Я оттягивался по полной, совершенно забыв, что передо мною дети. Мы отходили от программы бесконечно далеко. Когда проходили «Войну и мир», я два урока подряд рассказывал только о масонах — в связи с Баздеевым, а потом и вообще, потому что как раз писал роман про это. И вдруг спохватился: братцы, я вам тут несу черт-те что, а послезавтра у нас открытый урок, и что вы скажете?! С «камчатки» донеслось: «Львович, не парьтесь, рассказывайте. Когда будут проверять, мы все скажем как надо».

И, в общем, так и вышло. Литературой они увлекались даже чрезмерно — один обозвал математичку «тварью дрожащей». Страшно вспомнить, как и о чем я с ними говорил, но всего удивительнее то, что почти все они а) прочли программу, б) прилично написали ЕГЭ и в) поступили.

Сегодня многие говорят о бессмысленности общественных деяний. Ваш проект «Гражданин поэт» — один из немногих примеров таких деяний, по которым стосковались нормальные люди. Общественное делание имеет сегодня смысл?

— В прагматическом смысле — изменится ли что-то и так далее, — ни малейшего. Но мы же не ради прагматики это делаем. Наум Ним, любимый мой друг, сказал как-то на мой наглый вопрос, много ли толку было от диссидентства. «Единственный толк, — сказал он, — был тот, что не противно было смотреть в зеркало».

Какой вопрос я вам не задал? Когда с вами разговаривают, про что-то спросить не догадываются. Про что?

— В принципе есть одна тема, интересующая меня очень серьезно: что будет после культуры позитивизма, после Просвещения, после объявленного Блоком (и не только) «крушения гуманизма»? Обречены ли мы вернуться в пещеру — или это временное отступление, как Темные века перед Возрождением? И если верно второе, когда это Возрождение будет и с чего начнется? Но это слишком долгий разговор, мало кому интересный, кроме нас с вами.

Источник: газета «Литература». ИД «Первое сентября», № 1, 2012

 

Вокруг

На злобу дня: об образовательной политике, Ходорковском и патриотическом экстазе

"Видимо, господь готовит каким-то образом людей для будущего информационного взрыва. Почему вдруг народилось поколение умных? Ведь, понимаете, вам никто же этого не объяснит. Непонятно, почему один человек умный, а другой дурак... Откуда берется гений, это вопрос непонятный. Видимо, господь растит какую-то великую гвардию, которой предстоит поднимать Россию из того положения, в котором она находится..." 

Интервью Дмитрия Быкова с Юлием Гусманом

"Семидесятые годы предлагали чрезвычайно узкий коридор возможностей. Сегодня все это расширилось – тебе бесконечно много можно, и за это с тобой могут бесконечно много сделать. Тогда были ограничения как в потреблении, так и в государственных реакциях. Сегодня то и другое совершенно непредсказуемо".

Дмитрий Быков - о Петре Столыпине

"Будь экономическая смелость Столыпина поддержана политической, сумей он убедить царскую семью в необходимости привлечь на свою сторону интеллигентов, обеспечь он вертикальную мобильность, открыв путь к образованию и трудоустройству широким массам, а не удачливым единицам, - вся русская революция лишилась бы социальной базы".

О России, Путине, оппозиции и Великой Победе

"Нам очень не нравится, когда от нашего имени народом России объявляет себя довольно неталантливый, довольно лживый, довольно ограниченный режим. Я привык к тому, что у меня великая страна, и я не хотел бы, чтобы моя великая страна ассоциировалась с такими маленькими людьми".

"Если мы не будем представлять себе школу будущего, у нас не будет, простите за каламбур, ничего настоящего. И вопрос о том, кто должен быть министром просвещения, неизбежно входит в эту парадигму..."

В круге

Интервью конца 90-х

"Люди высокие разрывают кармическую связь причастием и покаянием, они не озабочены проблемами вхождения в мир, проблемами успеха.... Псевдоним берут только низкие люди, ведь псевдоним - это средство для запутывания собственной судьбы из-за нежелания выносить последствия содеянного".

Профессор Московской государственной консерватории Валерий Пясецкий

"Когда ученики Артоболевской касаются клавишей, инструмент звучит великолепно, независимо от того, сделан он известнейшей мировой фирмой или, к примеру, во Владимире. Это результат того, что в нас воспитано особое отношение к звуку как к живому существу".

Владимир Помыкалов - о своей жизни, о становлении человека, о философии, коммунизме и многом другом

"На сегодняшний момент человек ещё недочеловек, и он сам для себя  выступает только средством, а не самоцелью, он плод собственного произвола. Но в то же время есть некие просветы в человеческом обществе, есть люди, в которых сущность почти сливается с существованием. Это счастливые люди".  

"Работа в школе — экстремальный спорт. Я не умею кататься на сноуборде, но продлеваю жизнь себе именно за счет школы. Никогда не знаешь, что тебе класс скажет и как среагирует на твои действия".

"После лекции моей мамы в нашей школе - я ее позвал рассказать о Толстом, поскольку она это умеет лучше меня, - один из моих самых откровенных дылд так прямо и сказал: «Вы тоже ничего, Львович, но когда от Бога, так уж от Бога»".

"Особое мнение" Дмитрия Быкова

"Мне кажется, сейчас национальная идея очень простая... Лишних людей нет. Лишних у нас быть не должно. А у нас себя лишней чувствует вся страна..."

В этом разделе вы можете познакомиться с нашими новыми книгами.

Шесть книг Издательского Дома Игоря Розина стали победителями VIII областного конкурса «Южноуральская книга-2015». Всего на конкурс было представлено более 650 изданий, выпущенных в 2013-2015 годах.

Издательский Дом Игоря Розина выполнит заказы на изготовление книг, иллюстрированных альбомов, презентационных буклетов, разработает узнаваемый фирменный стиль и т.д.

ПАРТНЕРЫ

Купить живопись

"Неожиданные вспоминания" Дмитрия и Инги Медоустов - это настоящее "густое" чтение, поэзия не слов, но состояний, состояний "вне ума", состояний мимолетных и трудноуловимых настолько же, насколько они фундаментальны. Состояний, в которых авторы тем не менее укоренены и укореняются именно (хотя и не только) через писание.

Эта детская книжечка - вполне "семейная". Автор посвятил ее своим маленьким брату и сестричке. И в каком-то смысле она может служить эталоном "фамильной книги", предназначенной для внутреннего, семейного круга, но - в силу своей оригинальности - интересной и сторонним людям.

История, рассказанная в этой очень необычно оформленной книге, действительно может быть названа «ботанической», поскольку немало страниц в ней посвящено описанию редких для нас южных растений. Впрочем, есть достаточно резонов назвать ее также «детективной», или «мистической», или «невыдуманной».

Сборник рассказов московского писателя Сергея Триумфова включает страстные лирические миниатюры, пронзительные и яркие психологические истории и своеобразные фантазии-размышления на извечные темы человеческого бытия.

Книга прозы Александра Попова (директора челябинского физико-математического лицея №31) «Судный день» – это своего рода хроника борьбы и отчаяния, составленная человеком, прижатым к стенке бездушной системой. Это «хождения по мукам» души измученной, но не сломленной и не потерявшей главных своих достоинств: умения смеяться и радоваться, тонуть в тишине и касаться мира – глазами ребенка.

Роберто Бартини - человек-загадка. Кем он был - гениальным ученым, на века опередившим свое время, мыслителем от науки, оккультным учителем? Этот материал - только краткое введение в судьбу "красного барона".

"Люди спрашивают меня, как оставаться активным. Это очень просто. Считайте в уме ваши достижения и мечты. Если ваших мечтаний больше, чем достижений – значит, вы все еще молоды. Если наоборот – вы стары..."

"Отец Александр [Мень] видел, что каждый миг жизни есть чудо, каждое несчастье – священно, каждая боль – путь в бессмертие. А тем более цветок или дерево – разве не чудо Божье? Он говорил: если вам плохо, пойдите к лесу или роще, возьмите в руку ветку и так постойте. Только не забывайте, что это не просто ветка, а рука помощи, вам протянутая, живая и надежная..."

"Всего Капица написал Сталину 49 писем! Сталин не отвечал, но когда Капица, не понимая такой невоспитанности, перестал ему писать, Маленков позвонил Капице и сказал: «Почему вы не пишете Сталину, он ждет новых писем». И переписка (односторонняя) возобновилась".

"Через цвет происходит таинственное воздействие на душу человека. Есть святые тайны - тайны прекрасного. Понять, что такое цвет картины, почувствовать цвет – все равно, что постигнуть тайну красоты".

"...Ненависть, если и объединяет народ, то на очень короткое время, но потом она народ разобщает еще больше. Неужели мы будем патриотами только из-за того, что мы кого-то ненавидим?"

"Внутреннее горение. Отказ от комфорта материального и духовного, мучительный поиск ответов на неразрешимые вопросы… Где все это в современном мире? Наше собственное «я» закрывает от нас высшее начало. Ведь мы должны быть свободными во всех своих проявлениях. Долой стеснительность!.."

"В 1944 году по Алма-Ате стали ходить слухи о каком-то полудиком старике — не то гноме, не то колдуне, — который живет на окраине города, в земле, питается корнями, собирает лесные пни и из этих пней делает удивительные фигуры. Дети, которые в это военное время безнадзорно шныряли по пустырям и городским пригородам, рассказывали, что эти деревянные фигуры по-настоящему плачут и по-настоящему смеются…"

"Для Beatles, как и для всех остальных в то время, жизнь была в основном черно-белой. Я могу сказать, что ходил в школу, напоминавшую Диккенса. Когда я вспоминаю то время, я вижу всё черно-белым. Помню, как зимой ходил в коротких штанах, а колючий ветер терзал мои замерзшие коленки. Сейчас я сижу в жарком Лос-Анджелесе, и кажется, что это было 6000 лет назад".

"В мире всегда были и есть, я бы сказал так, люди этического действия – и люди корыстного действия. Однажды, изучая материалы по истории Челябы, я задумался и провел это разделение. Любопытно, что в памяти потомков, сквозь время остаются первые. Просто потому, что их действия – не от них только, они в унисон с этикой как порядком. А этический порядок – он и социум хранит, соответственно, социумом помнится".

"Я не турист. Турист верит гидам и путеводителям… А путешественник - это другая категория. Во-первых, ты никуда не спешишь. Приходишь на новое место, можешь осмотреться, пожить какое-то время, поговорить с людьми. Для меня общение по душам – это самое ценное в путешествии".

"В целом мире нет ничего больше кончика осенней паутинки, а великая гора Тайшань мала. Никто не прожил больше умершего младенца, а Пэнцзу умер в юном возрасте. Небо и Земля живут вместе со мной, вся тьма вещей составляет со мной одно".

"Я про Маленького принца всю жизнь думал. Ну не мог я его не снять! Были моменты, когда мальчики уставали, я злился, убеждал, уговаривал, потом ехал один на площадку и снимал пейзажи. Возможно, это одержимость..."

"Невероятная активность Запада во всем происходящем не имеет ничего общего ни со стремлением защищать права человека на Украине, ни с благородным желанием помочь «бедным украинцам», ни с заботой о сохранении целостности Украины. Она имеет отношение к геополитическим стратегическим интересам. И действия России – на мой взгляд – вовсе не продиктованы стремлением «защитить русских, украинцев и крымских татар», а продиктованы все тем же самым: геополитическими и национальными интересами".