Сингапур, Челябинск, далее везде...

Источник: «Деловой Квартал»

Вы читали в детстве научную фантастику? Может быть, читаете ее до сих пор? А вас никогда не интересовал вопрос: почему в будущем меняется все, кроме мыслей и поведения человека?

Почему одна межгалактическая ассоциация воюет с другой, используя перемещение со скоростью света и энергию нейтрино, но с тем же остервенением, с которым католики воевали с протестантами пятьсот лет назад?

Мы постоянно связываем будущее с технологиями и забываем о другом – о том, что делает нас людьми, кузнецами своего счастья и судьбы.

Мне очень нравится фраза из Ильфа и Петрова: «Раньше в фантастике главным было радио. При нем ожидалось счастье человечества. Но вот радио есть, а счастья нет». После радио пришло телевидение, Интернет, нанотехнологии. Кто-то их хвалит, кто-то яростно против, но все мало-мальски серьезные изобретения человечества (деньги, религия, атомная энергия и пр.) не являются плохими или хорошими сами по себе. Они даже не делают нас лучше или хуже, счастливее или несчастнее. Они просто вскрывают наши пороки.

Так и в Челябинске – у нас нет проблемы металлургии, есть лишь проблема нашего отношения к металлургии.

Когда на территории Объединенных Арабских Эмиратов нашли нефть – очень много нефти! – первый вопрос, который задали себе руководители этого государства, был таким: что будет с нашей страной, когда нефть закончится?

И они стали планомерно превращать Дубай в один из мировых финансовых центров – место, где удобно делать деньги. Без всякой привязки к «черному золоту».

Дальновидно? Бесспорно. Особенно в условиях усиливающегося дефицита природных ресурсов. Многое здесь решили дармовые нефтедоллары, но далеко не все. Основную роль сыграли высокая человеческая культура и способность к критическому восприятию реальности.

Задумайтесь, что будет с Челябинском, когда закончится металл или его производство станет нецелесообразным? Самый очевидный ответ – деградация и смерть. И достанет ли политической, экономической и управленческой силы у нашего общества изменить судьбу мегаполиса – это очень сложный вопрос.

Я постоянно думаю про чудеса, происходившие с разными городами. Про чудеса, являющиеся проявлением человеческой воли и четкого видения того, что хочешь получить в итоге. Сингапур – город-чудо, поднявшийся на пустом месте, и это при том, что в него, как и до фантастического экономического рывка, до сих пор завозят питьевую воду с материка. Лас-Вегас – город-бренд, практически выросший в пустыне. Да мало ли примеров?

Чего не хватает нам для рывка? Может, как раз всего хватает – сложно встать и побежать, когда можно сидеть? Зачем стремиться к большему, когда можно прийти домой с работы (пусть и нелюбимой), завалиться на диван (пусть неудобный) и выпить водки (ну и что, что паленая, зато дешевая)?

Мы все те же выходцы из Танкограда, из закрытой вплоть до конца восьмидесятых годов области, лампасники из Ленинского района, свято верящие в то, что гордиться можно только лишь одной из самых высоких концентраций промышленных предприятий в мире. Нам хорошо и комфортно в нашем застое. За девяностые и нулевые к этому печальному списку добавились наркотики и двадцать литров спирта в год на каждого жителя России, включая даже моего восьмимесячного сына.

Все как у Булгакова: «разруха не в клозетах, а в головах». Новые идеи либо игнорируются, либо сразу принимаются в штыки. Личный пример - когда я поделился с другом идеей об открытии в Челябинске вегетарианского ресторана, он посмеялся и предложил продавать в нем вегетарианские пельмени и вегетарианскую водку. «Тогда в нашем городе у тебя есть шансы». Лично мне такой образ города глубоко отвратителен. А вам?

Мы можем и должны гордиться Кировкой, Органным залом, Аркаимом, уникальными озерами и памятниками археологии, но это лишь частности. Единый, цельный образ города, уникальная идея развития – вот что нам необходимо на самом деле, то, что сможет сплотить всех челябинцев и повести за собой. Это даже может быть металлургия – почему бы и нет, но только - новая, современная, инновационная, а не догнивающие остатки советского наследия. И я все еще верю, что это возможно.